После окончания боя мы успели подсчитать потери и трофеи, с помощью пленных саперов подготовить позиции к обороне, развернув их фронтом на север, и для полного счастья нам не хватало только здорового трехразового питания.
Я даже сгрыз несколько сухарей из сухпая, пока мы с Лиходеевым осуществляли традиционный военно-административный учет и контроль, а Савка набивал патронами опустевшие автоматные магазины.
Блаженное чувство сытости меня и подвело. Едва закончив ужин, увенчавшийся несколькими глотками красного вина из фляги, я вырубился, сидя на трофейной скамейке и привалившись спиной к стенке траншеи.
* * *
Выспаться, как следует, не удалось.
Савка разбудил меня в пять утра, едва только стала заниматься заря.
— Вашбродь! Вашбродь! — потеребил он меня за плечо. — Немцы!!!
— Что? Где? — сон как рукой сняло.
— Караул у болота доложил — германская колонна! Кузьма Акимыч велел вас будить, а сам побёг к пулеметчикам.
— Ага! — я выбрался из-под одеяла, которым меня накрыл мой заботливый ординарец, нахлобучил каску, подхватил автомат. — Идем!
Мы рысью пробежали по ходам сообщения до самого флангового поста, стоявшего на краю болота, по которому мы вчера так ловко обошли немцев.
Лиходеев был уже здесь — вместе с пулеметным фельдфебелем Смирнягой распоряжался установкой второго 'максима'. В передовом окопе готовились к бою гренадеры.
— Здравия делаю, вашбродь!
— Утро доброе! Ну что тут у вас?
— Эвона! Глядите! — Кузьма Акимыч махнул рукой в направлении открытого поля, начинавшегося сразу за болотом.
Я схватил бинокль и впился взглядом в утреннее туманное марево стоявшее над полем.
Оба-на! Действительно, метрах в шестистах маячила немецкая ротная колонна, идущая прямо на нас.
— Где командир роты?
— Двух вестовых послал сыскать, да видать, пока не нашли. Его благородие ночью ушел к медицинским, винца попить, да так и не вернулся. — Откликнулся Лиходеев.
— Ладно! Без него разберемся… — Я вновь приник к биноклю. — Подпустим германца поближе и ударим!
Затаив дыхание, мы ждали приближения немцев. Они шли четко, сомкнутой походной колонной. Офицер вышагивал рядом со строем впереди справа.
Подпустив их шагов на триста, я крикнул:
— Огонь! Пли!
Застрекотали 'максимы', жадно поедая патронные ленты, их поддержали ручные пулеметы третьего и четвертого взводов. Гренадеры, высунувшись из окопов, тоже бегло палили по противнику.
Первые ряды вместе с офицером были скошены сразу. Остальные немцы шарахнулись в стороны и бросились на землю — окапываться. Но плотность нашего огня была такова, что через какие-нибудь десять минут вся колонна оказалась перебита или прижата к земле.
