Держась за стену, я потихоньку поднялась на ноги. Неуклюже прошла в разряженном воздухе к лестнице и ухватилась за перила. Вскарабкалась наверх, с большим трудом пробралась от лестничной площадки в спальню, заставила себя лечь в кровать и закрыть глаза, но белизна не исчезала даже под сомкнутыми веками. Она пульсировала как кровь — то тускло и ярче, то ярче и тускло. Сколько же раз в своей жизни я уже бывала здесь, просто шла мимо этого дерева и не замечала его? Должно быть, тысячу раз я проходила по той улице, больше чем тысячу раз. Как я могла его не видеть? А сколько еще я упустила? Как много утеряно возможностей полюбить? Не важно. Уже ничто не имело значения. Его бутоны казались остроконечными копытцами крошечных оленей, аж целое стадо. Цветение напоминало — нет, ничего другого, только цветение. Когда появятся листья, они будут просто листьями. Никогда прежде я не видела дерево, более похожее на дерево, чем это. Стало легче. Я думала о его корнях и стволе. Трепетала от одной лишь мысли, что корни и ствол подают воду через ветви к бутонам, или цветам, или листьям, а потом во время дождя вода возвращается через листья на землю вокруг дерева. Настолько умно. От этого стало легче дышать. Я благословляла кору, которая защищает хребет и сок дерева. Думала о его узких трещинах. Мысленно касалась их пальцами. Представила дерево изнутри, бесчисленное множество колец, появляющихся по одному в течение каждого года его жизни, и разнообразие кроны в разные сезоны года, и разрыдалась как подросток. Лежу на спине в кровати и плачу и смеюсь, словно мне опять семнадцать. Это — я, но не похожая на саму себя. Мне надо быть на работе, а вместо этого я лежу в обнимку с подушкой, и что-то, то ли сердце, то ли душа, то ли мысли, то ли легкие, не важно, это что-то наполняло меня ощущением высоты и света; что бы это ни было, но оборвалась связующая нить, и ветер унес неуловимое нечто прочь, и теперь оно повисло надо мной вне моей досягаемости, пойманное ветвями дерева где-то наверху.
Я заснула. Мне снились деревья. Будто я поднялась в комнату, которая была одновременно садом; она располагалась под крышей огромного старого дома — нижние этажи обветшалые и ободранные, а наверху — цветущий сад. Я вскарабкалась по сломанной небезопасной лестнице и пробралась к двери этой комнаты; там меня поджидали деревья, маленькие и неподвижные.
Когда я проснулась, то ничего не могла четко разглядеть. Я умылась в ванной, поправила на себе одежду. Внешне я выглядела нормально. Спустившись в кухню, я стала рыться в шкафчике под раковиной, пока не нашла старый бинокль твоего отца в кожаном футляре. Из окна ванной или из окон спален нельзя было что-то рассмотреть, но через маленькое окошко на чердаке, высунувшись чуть под углом, так чтобы не мешал карниз, я могла запросто увидеть белоснежную корону, мерцающую между зданиями. Если наклониться вправо, тогда дерево предстанет передо мной целиком. Но надо еще ухитриться не вывалиться из окна, балансируя на распорках крыши, поэтому я принесла старую доску от задней стены сарая, которую мы клали под матрац в своей первой кровати, распилила ее пополам, чтобы она пролезла в люк чердака, затем спустилась в сарай, разыскала молоток и несколько гвоздей и прибила обе части доски друг к другу, укрепив чердак.
