Неизвестно, сколько времени стояла бы в нашем доме атмосфера гражданской панихиды, если бы вечером того дня к нам не приехал гость. Низкорослый, седобородый старик был местным охотником и вез продукты в свое зимовье. Он торопился. По его словам, снег должен был выпасть со дня на день, а ему еще предстояло отогнать лодку и пешком вернуться обратно. Зимовье его находилось в пятнадцати километрах от барака. Старик показался нам охотником стоящим, и мы с интересом слушали его рассказы. Он внимательно осмотрел наше нарезное оружие — похвалил немецкую винтовку, похмыкал над винчестером и пренебрежительно отозвался о моем карабине.
— Вообще ничего ружьецо, да только патроны слабоваты — перезаряжать надо.
— Я поинтересовался, каким образом.
— Могём научить, — великодушно сказал он. — У вас наши, рассейские, от трехлинейки патроны есть?
Такие патроны у нас были.
— Ну вот, со своих порох долой, а с трехлинеечных всыпай. Бьет, как зверь: дыра на выходе — во-о, — показал он на свою шапку.
В те времена я знал об оружии немногим больше того, что при стрельбе его нужно направлять стволом от себя. Мне действительно казалось, что у моего карабина мала убойная сила, и потому я, не долго думая, разрядил четыре из оставшихся пяти карабинных патронов и всыпал в них по полному заряду винтовочного пороха. Я понимал, что по всем законам нужно было бы пристрелять карабин, но у меня осталось всего пять патронов и я не мог позволить себе такую роскошь.
С того дня все наши помыслы были устремлены на ожидание снега. Мы не сомневались, что с первой порошей нам хватит двух-трех дней, чтобы на славу поохотиться и вернуться во Владивосток с добрыми трофеями. А пока мы охотились на белок, стреляли рябчиков. собирали орехи и пробовали всевозможные способы коллективной охоты по чернотропу.
Однажды мы шли по сопке и я вспугнул с лежки козу. Она побежала вверх по склону и наткнулась на Димку От неожиданности он растерялся и пропустил момент выстрела. Только после моего крика Димка поднял ружье и выстрелил. К моему удивлению, коза упала как подкошенная. Димка был несказанно рад и важничал, хлопая по бескурковке.
— Вещь! — говорил он. — Слона можно свалить.
— Вечером, за чисткой ружья, он снова расхвастался. Это на мишку, — говорил он, перебирая патроны, заряженные пулями. — Это на секачишку, — прямо-таки рифмовал он.
Не связывался бы ты с медведем, — сказал ему Сузев занятый приготовлением лепешек,
— А чего? Что страшного? — повернулся к нему Димка.
