Сузев появился между нами как-то незаметно и, смотря, как мы работаем, спросил у меня об успехах.
— А я поймал, — сказал он таким тоном, как будто поймал пескаря.
Мы бросили изюбра и побежали смотреть норку. Она действительно прыгала в пересадочной клетке. Великолепный самец, сердито блестя глазами, урчал и скалил на нас острые зубы.
Теперь уже Сузев не скромничал, С явным удовольствием он рассказал, как удалось ему заполучить свой трофей. Оказалось, что норку загнал в дупло Бобик— самый вредный пес в стае. Видимо, он был неплохим охотником. В благодарность за труд я хотел погладить подвернувшегося пса, но тут же отдернул руку. Бобик угрожающе зарычал и зло сморщил нос. Чертова собака — она никому не позволяла притронуться к себе.
Сузев рассказал, как он по всем правилам охотничьего промысла достал норку, умолчав, однако, о том, что против всех правил позволил ей тяпнуть его за палец. А укусил самец сильно, но чего стоил покусанный палец в сравнении с добычей!
Норку перенесли на чердак и выпустили в устроенный там вольер. Не успели мы спуститься на землю, как на противоположном берегу Перевальной появился Димка и сразу же завопил, чтобы его перевезли.
— Вот она, родная, вот… — тряс он в воздухе брезентовым рукавом. Чтобы не таскать ловушки, мы сшили вчера эти пересадочные рукава. В нем действительно что-то шевелилось.
— Кто она — ежиха, что ли? — спросил я его, причаливая к берегу. Димка смерил меня уничтожающим взглядом, но ничего не сказал. Видимо, он боялся снова оконфузиться. Опасения его оказались напрасными — на этот раз он поймал то, что хотел. В клетку из рукава вывалилась норка. Две в один день! Стоило радоваться удаче, но в глубине души я чувствовал себя уязвленным. Все-таки я считался охотником со стажем, а Димка… так себе… начинающий.
На следующий день чуть свет я побежал к своим ловушкам. Первые две перевернул и разбросал медведь, сожрав в них приманку. Косолапый был, видимо, голоден, раз польстился даже на мизерных пескарей, вкуса которых он наверняка не разобрал. В третьей ловушке сидел еж, в четвертой, пятой и шестой — бурундуки. Ну, еж — это было понятно, он все-таки рыбой не брезгует, а вот зачем лезли бурундуки?! Не хватило им, что ли, других дырок в тайге?! У меня в кармане завалялась красная ленточка. Я разорвал ее на части и всем троим навязал на шеи галстуки. Бурундуки отправились к своим женам настоящими франтами. Дальше шло несколько пустых ловушек. Из остальных я вытряхнул здоровенного колонка, двух ежей и даже мышь. Все лезло в мои самоловы, кроме норок. Грешным делом, я подумал, не виновата ли в этом та первая, что удрала из перекосившейся ловушки? Заметив на берегу реки следы норки, я начал внимательно рассматривать их и в одном месте нашел остатки норкиной трапезы. Мне и раньше попадались краснеющие на солнце корочки рачьих панцирей, но я не обращал на них внимания. На этот раз передо мной были совершенно свежие остатки рака. Раздробленные лапки имели еще свой природный цвет. Так вот в чем дело! Оказывается, в норкино меню входят и раки. Этого мы не знали, считая лучшей приманкой свежую рыбу.
