Теперь Германия была поставлена лицом к лицу с необходимостью либо воевать (и воевать немедленно), либо уступить. Речь Ллойд-Джорджа была прямой угрозой и вызовом, а свидание Меттерлиха с Греем еще усилило оскорбительность и преднамеренность этой угрозы. На германский вызов Франции Англия ответила Германии не менее резким и решительным вызовом.
Прошло еще несколько дней, и появились первые признаки отступления Германии. На этот раз катастрофа была избегнута. Имперское правительство на войну не решилось и вступило в переговоры с французами. Переговоры происходили в Берлине и велись Кидерлен-Вехтером с немецкой стороны и послом Камбоном — с французской. 4 ноября 1911 г. соглашение было подписано. Агадир был оставлен. Германия признала формально протекторат Франции над Марокко, а компенсацию получила в виде полосы французского Конго, примыкающей к германской колонии Камерун, в Центральной Африке. Французская колониальная партия была довольна результатом дела, но в Германии мнения резко разделились. Часть прессы (левобуржуазная и социал-демократическая) высказывала удовлетворение по поводу благополучного окончания грозного кризиса, внезапно грянувшего летом 1911 г., и склонна была утверждать, что полученная компенсация не так уж плоха, как о том говорят пангерманцы и приверженцы воинственной политики (а во главе их пресса, выражавшая взгляды крупной промышленности).
Но пангерманцы и в той или иной степени сочувствующие им партии были возмущены соглашением 4 ноября 1911 г. Они утверждали, что полученная от Франции часть Конго представляет собой почти сплошные болота, что там свирепствует сонная болезнь, что это — нищая пустыня и т. д. Они говорили, что Германия давно не переживала такого унижения, как весь этот жалкий конец так решительно начатого «агадирского предприятия», что не следовало так пугаться угроз Ллойд-Джорджа и т. д. Заслуженный сановник и глава колониального ведомства Германской империи Линдеквист подал в отставку в знак демонстративного протеста против этого постыдного, по его мнению, окончания переговоров с Францией. Отдача Марокко французам, уж на этот раз отдача окончательная, формальная, и без надежды впредь получить там хоть одну пядь земли, больше всего возмущала и раздражала эти крупнокапиталистические круги и немалую часть средней и мелкой буржуазии. Да и в части социал-демократической прессы проглядывала иной раз ирония по поводу провала «агадирского» дела
