Дело провалилось безнадежно, и Вильгельм уже с начала октября 1905 г. знал это вполне точно: ведь русское правительство отказалось даже вести сколько-нибудь официальный разговор с французами, даже не осмеливалось показать им текст Бьоркского соглашения. Еще в октябре и ноябре продолжалась кое-какая переписка, но уже ни малейшего реального смысла и значения она не имела. Последнее письмо Вильгельма к Николаю II, где еще упоминается о Бьорке, относится к 28 ноября 1905 г. Но Вильгельм тут уже не льстит себя надеждами на успех. Он только скрывает свое раздражение, предаваясь явно фантастическим «воспоминаниям» об Александре III (который, как известно, совсем не выносил Вильгельма II, питал к нему болезненную антипатию и даже не давал себе труда скрывать это): «Твой дорогой отец… притом находился со мной в очень дружеских и близких отношениях. Например, во время маневров около Нарвы он откровенно высказал мне свое отвращение к французскому республиканскому строю, высказывался в пользу восстановления монархии в Париже и просил меня помочь ему в этом». Эта явная и курьезная выдумка (как всегда у Вильгельма, наивная и шитая белыми нитками) имела, конечно, целью укорить Николая за то, что он не хочет идти по стопам отца и не хочет «тоже» вместе с Вильгельмом «запугивать» Францию. Все было кончено. Бьоркский инцидент оказывался ликвидированным. Весной 1906 г. на Алжезирасской конференции по поводу Марокко Россия уже всецело поддерживала Францию во всех ее притязаниях и неизменно голосовала против Германии. Одновременно в Париже налаживался В.Н.Коковцовым (под верховным наблюдением графа Витте) знаменитый «заем до Думы» (давший потом — в июле 1900 г. — возможность распустить Думу). Поведение русского делегата в Алжезирасе стояло в строжайшей причинной связи с этим займом[37]. Ясно было, что финансовые и политические скрепы франко-русского союза остались неослабленными. А кроме того, со второй половины 1906 г. в Германию начали проникать первые слухи о том, что Эдуард VII желает включить в Антанту еще и Россию.
6. Англо-русское соглашение 31 августа 1907 г. и окончательное образование Антанты
С первых месяцев 1907 г. уже не могло быть никаких сомнений в том, что какие-то очень деятельные переговоры между Англией и Россией действительно ведутся.
Задача на первый взгляд была еще более трудная, чем та, которую английская и французская дипломатия разрешили в 1904 г. Вражда Англии к России началась еще в XVIII столетии и чрезвычайно обострилась в первой половине XIX в., несмотря на то, что экспорт русского хлеба, льна, пеньки, других продуктов сельского хозяйства направлялся тогда в значительной степени именно в Англию и русский помещичий класс, поскольку он сбывал эти продукты на внешние рынки, был прямо заинтересован в терпимых политических отношениях с англичанами. Но и вражда шла не столько со стороны русского, сколько со стороны английского правительства: Николай I, напротив, неоднократно — и в 1826–1827 гг., и во время своего визита в Лондон в 1842 г., и в 1850–1852 гг. (перед самой Крымской войной) — не переставал делать попытки к соглашению. Длительных результатов эти попытки никогда не имели, — все разбивалось о недоверие англичан. Дело в том, что быстрое территориальное расширение русской империи на юго-запад, юг и юго-восток тремя флангами угрожало Индии: замыслы относительно Константинополя, утвердившиеся в русских правящих и придворных сферах еще в 70-х годах XVIII в., движение на Закавказье и дальше в Персию, наконец, движение по Средней Азии, начатое при Николае I и продолжавшееся в обширных размерах при Александре II, — все эти три движения России в трех направлениях составляли в глазах английских стратегических авторитетов и английской дипломатии прямую, с разных сторон подходящую к Индии, угрозу. В 1854 г. Англия взялась за оружие, чтобы оградить Турцию от русских завоевательных планов; по мере того как Россия завоевывала Туркестан, Бухару, Хиву, английское беспокойство и противодействие все росли; в 1878 г. опять заговорили о войне Англии против России с целью ограждения Турции; в 1884–1885 гг., после занятия Мерва и подхода русских войск к границам Афганистана, отношения снова обострились до последней степени, и когда 17/30 марта 1885 г. генерал Комаров разбил высланный против него афганский отряд и занял весь богатейший оазис Пендже, который вместе с тем являлся как бы плацдармом для дальнейшего похода на Герат, то первый министр Гладстон произнес резкую речь в парламенте и побудил королеву Викторию обратиться непосредственно с довольно угрожающей телеграммой к Александру III. Русское продвижение остановилось, с Афганистаном был заключен мир, и спустя несколько лет установлены были особой разграничительной комиссией новые границы между Россией и Афганистаном. Россия оказалась у самых ворот в Индию.
