Я очень любил
ее, эту невысокую,
хрупкую девушку,
которая и понятия
не имела, что
я использовал
свои знания,
чтобы приворожить
ее - я и сам старался
забыть об этом,
предпочитая
верить, что все
произошло само
собой. Но когда
мы остались
одни, все всплыло
наружу. Не снимая
свадебного
платья, Мария
долго и молча
смотрела мне
в глаза, и потом
произнесла:
-
Ты..., приворожил
меня, да?
Я смотрел
на Марию, не
зная, что ей
ответить, и она
спросила еще
раз:
- Скажи,
Серафим, ты,
правда, приворожил
меня?
Мне с
трудом удалось
сделать
непринужденно-удивленное
лицо, и я помню,
как улыбнулся
и ответил:
- Что
ты, Маша?! Я же
всего лишь
травник, а не
колдун какой-то.
Я хотел обнять
ее, но Мария
отстранилась,
и спросила в
третий раз:
-
Я с самого начала
чувствовала,
что что-то не
так, но только
после разговора
с тетей поняла,
что ты сделал.
Я спрашиваю
тебя в последний
раз - ты приворожил
меня?
И только
тогда стали
понятны и насмешливые
взгляды Виолетты,
и бледность
Марии, и грусть
на лице ее родителей.
Я подумал, что
если я признаюсь
ей, если объясню,
как я люблю ее,
она поймет,
простит и, быть
может, полюбит
меня по-настоящему.
И ответил:
- Все
что я делал, я
делал только
ради тебя. Да,
я сделал приворот,
но тебе ничего
не грозит - я
всего лишь
соединил наши
энергетические
сущности. Маша!
Я не хочу без
тебя жить! Я не
смогу! Прости
меня, если можешь,
я очень люблю
тебя!
Она смотрела
на меня, а я видел,
как ее печальные
глаза наполняются
слезами и...
ненавистью.
Я не услышал
от нее ни одного
слова - ни упрека,
ни проклятья,
только взгляд.
Взгляд, в котором
было все: и
ненависть, и
любовь, и прощание.
В нем не было
лишь одного
-
прощения...
________________________________________________________________
...Я
с трудом очнулся
от своих невеселых
мыслей и, посмотрев
в потемневшее
окно, удивился
- со своими грустными
воспоминаниями
я просидел
больше часа,
не заметив, как
пролетело
время. Встав
с табурета, я
начал собирать
необходимые
для отворота
ингредиенты.
Для начала
я проверил,
сколько у меня
осталось саженцев
- три тоненьких
саженца березок
стояли в сенях
- ровно столько,
сколько нужно.
Я подумал, что
это хороший
знак и продолжил
сборы. В мой
мешок, которые
сельчане (за
глаза, разумеется)
называли колдовским,
я сложил пучки
лаврового
листа, немного
лимонной вербены,
ладаницу. Подумав,
которую из
смесей брать,
я решил, что
Дзеда будет
самой подходящей.
Вынув из узких
подсвечников
огарки церковных
свечей, я положил
их в мешок и,
кинув туда же
пустую бутылку,
завязал его.
