Музейный экспонат уже причалил к дебаркадеру. Началась обычная кутерьма: кто-то выходил, кто-то садился, чего-то заносили, а что-то выносили. Альварес появился минут за десять до отправления. Мы успели не только занять трехместную каюту, но и распаковать вещи, когда пароход вновь загудел – отваливаем, значит.
На следующий день, с утра до обеда, я с упоением лазил по этому чуду, даже не прошлого – позапрошлого века. Скажете, загнул? Не без того. Лет семьдесят старику прибавил. Все здесь было старинное, латунное, деревянное. Сунулся на мостик – вежливо, но выпроводили. Полез в машинное отделение. Заметили не сразу, а когда заметили, то тоже попросили убраться. Долго стоял, смотрел, как крутится колесо. Со Светланой и Альваресом увиделся только за обедом. Спросил у провожатого, отчего он взял билет на этого мастодонта, если по реке плавают вполне современные теплоходы? Ответил – закачаешься: ему, видите ли, с детства мечталось прокатиться на таком пароходе. Если и соврал, то мне такое вранье по душе.
Второй день плавания. Мимо проплывают все те же поросшие тропическим лесом берега. Смотрю я на эту разнозеленую вакханалию и вспоминаю наши российские реки. Сколько раз мечтал прокатиться вот так, неспешно, вдоль да по Волге аж до самой Астрахани, или по Оби от Новосибирска до Салехарда. Чтобы с танцами на палубе. С зелеными стоянками под шашлычок и водочку. С экскурсиями по городам большим и малым, знакомым и вовсе неведомым. Не сподобился. На "Ракетах", "Восходах", "Метеорах", "Зорях" плавал не раз, будучи в командировках. Но там берег несется вдоль борта, а не плывет степенно и величаво. Ирония судьбы: дома не случилось, а перемахнул на другую сторону "шарика" и, пожалуйста, плыву себе, да не на чем-нибудь, а на самом настоящем парахеде.
Вечером на верхней палубе играла музыка. Аборигены зажигали в неистовом танце. Когда прискучило лицезреть изгибающиеся разгоряченные тела, я спустился вниз. Сквозь завесу ночи почти ничего не было видно. Но стоило фарватеру приблизиться к берегу, как в отблеске судовых огней проступили таинственные заросли, а в уши, перебивая доносящуюся сверху музыку, ворвался разноголосый птичий гвалт.
Недолго музыка играла, недолго Вяземский скакал – то бишь наслаждался прелестям речного круиза. Когда наш пароходик в очередной раз предупреждающе рявкнул и пошлепал к очередной пристани, Альварес сказал:
– Все, приплыли.
– В смысле? – не сразу врубился я.
