Эдди начал расширяться, взяв в аренду соседний магазин. Он подумывал об открытии еще одного кафе в быстро растущем районе Сан-Фернандо Уэллей.
Всем этим он был обязан Беверли Хайленд. Однако она не спекулировала на его похвалах, как сделали бы это многие другие. Она не требовала денег и славы. Она просто говорила ему, что она довольна. Эдди с ума сводила эта ее сдержанность. Беверли никогда не улыбалась, но была искренна. Эдди часто думал о ней, о ее прошлом. Она отказывалась говорить об этом, молчала, держалась отчужденно, никогда не приходила к ним с Лаверной пообедать. Она не заводила близких друзей, терпеть не могла, когда до нее дотрагивались. Эдди быстро сообразил, что ее имя сложилось из названий улиц, образующих перекресток, на котором расположилось его кафе, но никогда не расспрашивал ее об этом. Беверли была тихой, старательной, преданной, за три года работы не пропустила ни дня, не выдвигала никаких требований. Он считал, что сделает все, о чем бы она не попросила.
— Отпуск? — переспросил он. — Да ты с ума сошла! Мы и так еле справляемся. Мне нужно набирать новых официанток, Лаверна должна следить за рабочими, к нам придет журналист написать о нас статью. А ты хочешь пойти в отпуск?
Беверли привыкла к монологам Эдди. Они налетали, как ветры в Лос-Анджелесе — жаркие, стремительные и неприятные, но проходящие и не грозные. Ничего, кроме пыли, они не приносили.
— Яне была в отпуске три года, — спокойно сказала она.
— А кто был? — Он отвернулся от гриля и смотрел на нее.
«Она уже не малышка Беверли», — отметил он. Три года нормального питания — и на этих костях наросло мясцо. Да и время уже пришло. В фигуре Беверли появились изгибы и округлости в нужных местах. Многие клиенты бросали на нее взгляды. Жаль, что лицо подкачало.
— Ну и куда же ты хочешь поехать в отпуск?
— Просто уехать, — как всегда загадочно ответила она.
За три года Эдди пришел к выводу, что выудить что-либо из Беверли — это все равно что заниматься сексом с Лаверной: бросить и забыть.
— На сколько?
— На три месяца.
Он уронил лопаточку.
У девчонки был характер. Ничего не скажешь.
— Прости малышка, — произнес он, — я не смогу обойтись без тебя так долго.
— А совсем без меня ты обойдешься?
Тут он замер. За все время работы Беверли никогда не подвергала сомнению приказы Эдди. Она была послушной, прилежной и никогда не жаловалась. То, что она сейчас не согласилась с ним, пусть даже и тихим голосом, было равнозначно объявлению войны.
