Но ещё до того как мы добрались до нашего самолёта, который должен был доставить нас в Нью - Йорк, Джимми вдруг опустился на пол прямо перед входом в зону проверки документов, утверждая, что мы уже достигли цели своего путешествия.
Во Франкфурте-на-Майне 15 июля 1984 года это случилось в первый раз, и я не мог поверить своим глазам. Агнес тоже была совершенно ошарашена таким поворотом событий, она не проронила ни слова, а это что-нибудь да значило.
Мой дядя просто сидел и говорил с полной невозмутимостью:
— Что такое? В чём дело? Вы что, не видите небоскрёбы и супермаркеты? Какая же это Германия? Они же здесь все говорят по-английски! Нет, мы уже прилетели!
— Дядя, — сказал я, — немцы нас арестуют и вышлют назад, в Польшу! Кроме того, здесь ты не встретишь ни одного индейца, а ведь тебе так хотелось их увидеть!
Мы с Агнес дискутировали с дядей ещё долгие минуты, за которые с нас семь потов сошло.
Мы пытались внушить ему, что наши визы и приглашения действительны только для Канады, что Виннипег находится за океаном, на другом континенте и что ни одна страна Западной Европы не предоставит нам убежище.
Мы заговаривали с дядей на тысяче языков и от отчаяния уже чуть не плакали, но тут по радио прозвучало объявление:
— Последний вызов для семьи Коронржеч и господина Бакера!
Джимми вскочил и сказал:
— По радио назвали наши имена! КГБ нас выследило! Они за нами охотятся! Теофил, милая Агнес, скорее бежим отсюда!
Я не знаю, как мы пережили полёт до Нью - Йорка Дядя попросил нас оставить его одного, потому что ему было необходимо сделать кое-какие записи, чтобы, как он говорит в таких случаях, не окончательно потерять контроль над миром. Мы сели в последнем ряду и в течение семи часов оставались вместе. Мы держались за руки, планировали наше будущее и больше не злились по поводу инцидента во Франкфурте-на-Майне. Нам настоятельно требовалось немного покоя и сна.
Джимми всё это время просидел на своём месте у окна, хотя было заметно, что ему очень надо в туалет. Я догадывался: дядя Джимми не переносил тесных помещений, он панически боялся, что как только запрётся в туалете, так больше уже никогда не выйдет из самолёта.
Когда он напивался, то всегда хвастался, что молодым наёмником из Польши воевал во Вьетнаме на стороне Вьетконга И рассказывал историю про свой плен. Якобы армия США три дня продержала его в плену в земляной норе, без воды, без хлеба и в темноте, и якобы это переживание внушило ему одно твёрдое убеждение: «Человек не крот!»
