Несомненно, рядом с книгой Марка, Лука имел перед собой и другие повествования того же рода, из которых он заимствовал немало. Большой отрывок от IX, 51 до ХVIII, 14, например, скопирован из бывшего у него документа, так как в этом отрывке замечается большой беспорядок; сам же Лука излагает гораздо лучше известные ему устные предания. Высчитали, что около третьей части текста Луки нет ни у Матфея, ни у Марка. Некоторые из Евангелий, потерянных в настоящее время, из которых заимствовал Лука, имели очень определенные черты: "те, на которых упала башня Силоамская" (XIII, 4), те, "которых кровь Пилат смешал с жертвами их" (XIII, 1). Многие из этих документов были только переделками еврейского Евангелия, сильно проникнутого эвионизмом, и, таким образом. приближались к Матфею. Тем и объясняется аналогичность некоторых параграфов, не имеющихся у Марка, с Матфеем. Большинство первоначальных логий находится и у Луки, но они расположены не как у Матфея, в виде длинных речей, а разрезанные и приспособленные к частным случаям. Лука не только не имел нашего Евангелия от Матфея, но и не пользовался ни одним из тех сборников речей Иисуса или большим последовательным рядом изречений его, внесенных, как мы уже указали, в Евангелие Матфея. Если же он имел такие сборники, то пренебрег ими. С другой стороны, Лука приближается к еврейскому Евангелию, особенно в тех случаях, когда оно превосходит Евангелие от Матфея. Может быть, он имел в руках греческий перевод еврейского Евангелия.
Из этого видно, что Лука занимает по отношению к Марку то же положение, как и Матфей. И тот и другой расширили текст Марка дополнениями, заимствованными из документов, в большей или меньшей степени получившими свое начало в еврейском Евангелии. Многочисленные дополнения, внесенные Лукой в текст Марка и которых нет у Матфея, очевидно, взяты Лукой, по большей части, из устного предания; Лука погрузился в это предание и черпал оттуда то, что ему было нужно. Он считал себя в этом отношении равноправным с многочисленными авторами очерков евангельской истории, писавшими до него. Стеснялся ли он вставить в текст места своего собственного изобретения, с целью придать делу Иисуса желательное направление? Конечно, нет. Предание поступало также. Предание коллективная работа, так как оно выражает всеобщее настроение; но, конечно, всегда кто-нибудь первым вносит то или другое слово, тот или другой многозначительный рассказ. Лука часто был этим кто-нибудь. Источник логий был исчерпан, и, по правде говоря, мы думаем, что, кроме Сирии, он ниоткуда не пополнялся значительно. Наоборот, вольность агады вполне сказалась в праве, присвоенном себе Лукой, выкраивать их, вставлять и переносить по своему усмотрению, для того, чтобы установить желательный порядок. Ни разу он не задумается о том, что если рассказ верен в одном виде, то он неверен в другом. Подлинность материала не имеет для него никакого значения; идея, догматическая цель и мораль для него все. Прибавлю к этому: литературный эффект. Таким образом, это и побудило его не вносить целыми ранее составленные группы логий, а даже разделять их, так как вкус изящества подсказывал ему, что эти искусственные группировки составлены несколько тяжеловесно. С несравненным искусством он разрезал составленные ранее сборники, создавал рамки для разрозненных таким образом логий, вставлял и окружал их, как маленькие бриллианты, оправой восхитительных рассказов, которые их вызывают и дают повод к ним. Его искусство размещения никогда не было превзойдено. Конечно, подобный способ компиляции, употреблявшийся Лукой, - как и автором Евангелия Матфея и вообще всеми составителями по прежде написанным документам, - ведет к повторениям, противоречиям, несвязанностям, происходящим от противоположности документов, которые составители стараются объединить. Единственно Марк, благодаря своему примитивному характеру, не имеет этих недостатков, что и может служить лучшим доказательством его оригинальности.
