— Без сомнения, вы правы, и все же трудно решиться, зная, что моя удача многим будет стоить жизни.
Она поджала губы.
— Не похоже, что вы преданы нашей цели душой и телом, Макрей. Неужели ваша нелюбовь к англичанам настолько ослепляет вас, что вы готовы забыть о возможной гибели вашей матери?
Он резко повернулся в ее сторону, его глаза опасно сверкнули.
— Откуда вы знаете, что я увидел в вашем кристалле?
— Ваш дар — власть над стихиями, мой же — ясновидение. Как только вы увидели ваше будущее, эти же картины смогла увидеть и я. — Она покачала головой. — Гнев — отличная пища для силы. Вам не хватает гнева, Макрей. Это не игра, это борьба не на жизнь, а на смерть. Что может заставить вас и в самом деле захотеть сокрушить наших врагов?
— Если во мне слишком мало гнева, в вас его слишком много, госпожа. Ваша ненависть к испанцам пылает как горящий факел. Разве Мастер Ди не предупредил вас, что ненависть опасна, если вы обладаете силой? Слишком велик риск смести не только своих врагов, но и погубить себя самого. В вашем же случае вы ненавидите людей одной с вами крови.
— Во мне нет испанской крови! — Вспыхнувшая в ней ярость была направлена не только на испанцев, но и на Макрея: за то, что он так легко разгадал ее. — Мои предки покинули Испанию почти сто лет назад. Нас мучили, убивали, грабили, сгоняли с земли, которой мы преданно служили. Они назвали нас marranos — свиньи. Не важно, что произойдет лично со мной, только бы эти испанские твари не вторглись в Англию.
Макрей внимательно вгляделся в лицо собеседницы, его карие глаза на полуденном солнце отливали золотом.
— Так вы еврейка. Я слышал, что несколько еврейских семей после изгнания из Испании и Португалии нашли прибежище в Англии. Ваши родные отреклись от католицизма, который вынуждены были принять, и вернулись к вере своих предков?
— Теперь мы добропорядочные протестанты, но у нас хорошая память. — И если дома, в кругу семьи, они по-прежнему придерживались некоторых еврейских традиций, что ж, это касается только их одних. Они обязаны были выжить и сделали для этого все, что смогли, но в сердцах своих всегда следовали Завету[2]. — Вы обвиняете меня в ненависти и в то же время сами ненавидите Елизавету. За что? Она справедливая и мудрая правительница. Ее умение разрешать конфликты между католиками и протестантами предотвратило кровопролитие в Англии. За что вы презираете ее?
— Она казнила мою королеву. Этого я ей простить не могу.
