И вдруг он вспомнил. Ну да, конечно же, ребенок, которому принадлежал башмачок, был частью сна, приснившегося писателю прошлой ночью. Бог ты мой, как он мог это забыть? Он проснулся среди ночи, осчастливленный и потрясенный таинственной силой приснившегося ему сна, проснулся и почувствовал, что пережил нечто значительное и замечательное, — но вскоре снова погрузился в сон, и одного часа утреннего сна оказалось достаточно, чтобы вытравить из памяти это чудесное событие. И только сейчас, в эту секунду, разбуженный видом мелькнувшей перед ним детской ножки, он снова вспомнил об этом. Такими мимолетными, такими непрочными и целиком зависящими от случая оказались глубочайшие, удивительнейшие впечатления нашей души! Вот и сейчас ему никак не удавалось восстановить в памяти сон той ночи. Всплывали, чаще всего без всякой связи, только отдельные образы, то яркие и полные жизни, то серые и запыленные, уже начинающие расплываться. А какой это был прекрасный, глубокий, восхитительный сон! Как билось его сердце, когда он проснулся в первый раз среди ночи, — восторженно и робко, словно в праздники времен детства! Его переполняло жгучее чувство, что благодаря этому сну он пережил нечто возвышенное, важное, незабываемое, неотъемлемое от его жизни! И вот теперь, спустя всего несколько часов, осталась только эта частичка сна, осталось несколько уже поблекших образов и этот слабый отзвук в сердце — все остальное пропало, ушло, умерло!
В любом случае надо было спасать то немногое, что сохранилось в памяти. Писатель решил немедленно восстановить и как можно точнее записать все, что осталось от сна. Он тут же вынул из кармана записную книжку и набросал первые ключевые слова, чтобы потом восстановить ход и очертания всего сна, его главные линии. Но и это ему не удалось. Начало и конец сна были неразличимы, он не знал, куда поместить большинство из еще сохранившихся в памяти обрывков сновидения. Нет, надо все сделать по-другому. Сперва следовало спасти то, что уже имелось в наличии, запечатлеть еще не угасшие образы, в первую очередь детский башмачок, пока эти пугливые волшебные птички не разлетелись в разные стороны. Как могильщик пытается прочитать найденную на древнем камне надпись, опираясь на немногие еще различимые буквы и значки, так и писатель старался расшифровать свое сновидение, собирая его из сохранившихся обрывков.
Во сне ему привиделась девочка, странная, не сказать, чтобы красивая, но по-своему удивительная. Ей было лет тринадцать-четырнадцать, но она выглядела старше своего возраста. У нее было загорелое лицо. А глаза? Нет, глаз он не видел. Как ее звали? Неизвестно. Какое отношение имела она к нему, сновидцу? Стоп! Там был коричневый башмачок! Он видел, как этот башмачок движется вместе со своей парой, видел, как он танцует, выделывает па, па вальса-бостона. О, теперь он вспомнил очень многое. Надо начать сначала.
