– Хозяин велел вам передать, – заявил Сигорский, – что брюки теперь не обтреплются, потому как он справил для вас автомобиль.
Швейцар остолбенел. Представьте себе человека, застигнутого врасплох кучей сюрпризов, пусть и радостных, и от неожиданности застывшего столбом, – именно так выглядел привратник.
– Кто вы… такой? – наконец пролепетал он.
– Роланд Сигорский. Вы недавно вели переговоры с моим хозяином по поводу брюк.
– Но я не имею чести быть знакомым ни с вашим хозяином, ни с вами. Нельзя ли поподробнее?
– Отчего же? – холодно бросил Сигорский и тотчас продолжил: – Я родился в Одессе сорок два года назад, и в качестве конюшего господина Папагалоса, начальника депо в отставке, попал в Штаты. Держите ваши брюки, сударь.
– Прошу прощения, но тут какая-то ошибка… – недоумевал швейцар. – Мне никогда не доводилось беседовать с этим греком… начальником депо…
– Он к вам не в претензии. Во всяком случае, мне он их не высказывал. Господин Папагалос был не слишком-то словоохотлив. Извольте, вот документы на машину. Стрелка на брюках заглажена, как вы просили.
– Вы уверены, что не ошиблись?
– Помилуйте, да я собственноручно их утюжил! Но, если желаете, могу еще раз прогладить, поскольку хозяину хотелось бы избежать обещанных вами мер физического воздействия.
Швейцар теперь уж и вовсе не знал, что сказать. Сигорский сообщил, по какому номеру звонить, если потребуется пиджак, и удалился.
Барух Т. Ливингстон так и застыл на месте – с разинутым ртом, с охапкой бумаг в руках, со сползшим к ногам пледом – ни дать ни взять античный герой, увековеченный дерзкой кистью какого-нибудь супермодернового живописца.
И тут появился главный администратор с каким-то незнакомым толстяком.
– Позвольте представить вам, Ливингстон, нашего нового швейцара, – сказал администратор с милой улыбкой, чтобы не будоражить человека, который и без того не в себе. – А то вы у нас рассеянный стали, жалованье получать и то забываете… Извольте взять немедленно все, что вам причитается.
– Сперва это, потом то, – невнятно буркнул Ливингстон и принялся натягивать брюки.
В полном соответствии с законами физики узкие брюки тотчас же расползлись по швам.
Мистеру Тео не пришло в голову, что швейцар по причине сидячей работы был человеком грузным. Поэтому Баруху Т. Ливингстону не оставалось ничего другого, кроме как вновь обмотаться пледом. Затем взору нового швейцара предстала удивительная картина: его предшественник взгромоздился на сиденье роскошного автомобиля, припаркованного у подъезда фирмы, и укатил.
