Четырехтомный труд «Великая Отечественная война, 1941–1945: Военно-исторические очерки» (1988–1999) — последнее слово нашей военно-исторической науки. В нем критикуются секретное приложение к пакту от 23.08.1939 г и сентябрьский договор о дружбе с Германией с морально-правовых позиций. Конечно, хорошо бы советскому правительству всегда сохранять кристальную честность во внешней политике, но куда бы это завело СССР? При развале Варшавского блока США словесно обещали Горбачеву не расширять НАТО в восточном направлении. А сейчас западные политики с циничной насмешливостью дают знать, что нечего вспоминать об этих официально не оформленных заверениях, к тому же те, кто это обещал, уже не у власти. Кое-кто хотел, чтобы и Сталин был бы таким же близоруким и удобным для Запада партнером, как Горбачев, многое сделавший, чтобы привести СССР к катастрофе. Иногда утверждают, что при заключении августовского пакта «Сталин продемонстрировал миру образцы величайшей безнравственности, нанеся удар по авторитету СССР». Как же надо было поступить ему? Не защищать интересы своей страны? Не думать о выгоде для нее? Стать игрушкой в руках Англии и Франции, которые предали Чехословакию потому, что им хотелось подтолкнуть Гитлера к походу на Восток? В. Кожинов писал, что «Сталин в августе 1939 года вел себя точно так же, как Чемберлен в сентябре 1938-го». Здесь неверно говорить «точно так же», и потому он уточнил свою мысль: «поведение Чемберлена было и «циничнее», и, уж безусловно, «позорнее» (Нс. 1998.№ 10. С.148). Да, западные правители вели себя в той сложной, накаленной обстановке поразительно гнусно, намного хуже, чем советское правительство.
Как оценить нравственный уровень Трумена, будущего президента США, который 23.06.1941 г. говорил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше»? Бережков, переводчик Сталина, писал об «аморальности» нашей политики: «В некоторой степени это верно, но надо иметь в виду, что мы имели дело с государствами, которые тоже вели очень аморальную политику. Если мы возьмем Мюнхен, отношения с Чехословакией, невмешательство во время войны в Испании, отношение к аншлюсу Австрии — это разве моральная политика? Мы же тоже понимали, с кем имели дело!… В тот драматический момент, когда каждый выгадывал, как ему поступить, чтобы было минимум потерь, чтобы хоть как-то обеспечить свою безопасность» (К.п.8.08.1989).
