Текстология — психологическая подкладка. В. Иванов писал В. Меркурьевой из Баку: «…после болезни теперь смогу взяться за университет<ское> преподав<ание> «. Публикатор печатает «за университетских преподавателей». Сразу видно, что публикатор завкафедрой (в ** пединституте).
Тавтологическая рифма в кульминации «Tristia» Мандельштама: «И на заре какой-то новой жизни, Когда в сенях лениво вол жует, Зачем петух, глашатай новой жизни, На городской стене крылами бьет?» «Новая жизнь» напомнила о Данте, а Данте напомнил о том, что в «Комедии» имя Христа рифмуется только с самим собой. Самое любопытное, что итальянского языка Мандельштам в это время не знал и о рифмах Данте мог только слышать в лекциях по романистике.
Тост после тыняновской конференции: чтобы филологи понимали историю, а историки филологию. В. Э. Вацуро сказал: «А о том, чтобы филологи понимали филологию, а историки историю, уж не приходится и мечтать».
Тезаурус по сходству составил Роже, а если составить тезаурус по смежности, он будет похож на пособие к «Риторике» Ломоносова с инвенцией по первичным, вторичным и третичным идеям.
Тезаурус В частотном тезаурусе «Онегина» самым трудным словом для классификации оказалось «зюзя» («как зюзя пьяный»). С колебанием записано в рубрику «человек телесный».
Taedium Леонтьев писал Губастову: война не скучна, но опасна, работа не опасна, но скучна, а брак для женщины опасен, а для мужчины скучен.
Так Громеко спрашивал Толстого, так ли он понимает «Анну Каренину»; тот отвечал: «Разумеется, так, но не все обязаны понимать так, как вы».
Тело О. Ронен и А. Осповат разговаривали о необходимости рекламных заглавий в лингвистике: «Члены и части», «Members and parts»; «Gender of Grammaticality» — члены предложения и части речи, синтаксис-мужчина и морфология-женщина… «Омри, вы забываете, что вы в бесполом английском языке!»
Табу это слово есть у Даля (в «живом великорусском»): «у нас табашная торговля табу». [176]
Терминология определяет науку почти по Сепиру-Уорфу. От случайной избыточности терминов «рассказ/новелла», «повесть/ роман» и нехватки, например, «romance/novel» изыскиваются небывалые жанровые тонкости. Три слоя употребления терминов: в разговоре, в заглавиях и подзаголовках, в критике и литературоведении. «Роман» в XVIII в. был разговорным термином, а на обложках писалось «повесть»; «роман-эпопея» сейчас критический термин — значит, выйдет и на обложки. Если выживут толстые журналы. Во Франции их не было, и объемы романов определялись издательскими удобствами: 220 стр. или, в два тома, 440 (или 2200, как у Роллана). А у нас в журналах с продолжениями объемы разрастались до «Войны и мира» и «Карамазовых». «Жанр-панорама, где ничего не разглядеть; жанр, только в России не доживший до собственной смерти», писал Бирс. Двоякое написание термина подало одному коллеге мысль различать «риторику», которая плохая, и «реторику», которая хорошая.
