Постмодернизм — поэтика монтажа из обломков культурного наследия: разбираем его на кирпичи и строим новое здание. У этой практики — неожиданные предшественники: так Бахтин учил обращаться с чужим словом, так поздний Брюсов перетасовывал в стихах номенклатуру научно-популярных книг. В конце концов, и Авсоний так сочинял свой центон. Когда я учился в школе, мы с товарищем выписывали фразы для перевода из английского учебника («У Маши коричневый портфель») и пытались собрать их в захватывающую новеллу; теперь я понимаю, что это тоже было постмодернизмом.
Еще к постмодернизму: эпиграфы вместо глав в кульминации повести С. П. Боброва «Восстание мизантропов». Гл. XII, конец: …Так как еще старая фернейская обезьяна писала обэтих: «главное безумие их состояло в желании проливать кровь своих братьев и опустошать плодородные равнины, чтобы царствовать над кладбищами». — Гл. XIII, эпиграф. Наши философы воткнули ему большое дерево в то место, которое д-р Свифт, конечно, назвал бы точным именем, но я не назову из уважения к дамам (Микромегас). Две строчки точек — Гл. XIV, эпиграф. Привели волка в школу, чтобы он научился читать и сказали ему: говори А, Б. Он сказал: «ягненок и козленок у меня в животе». (Хикар). Две строчки точек — Гл. XV, эпиграф. Была раскинута сеть на мусорной куче, и вот один воробей увидел эту сеть и сказал: «что ты здесь делаешь?» Сеть сказала: «я молюсь Богу». (Текст). — Две предыдущие главы хороши главным образом тем, что никак не утомят читателя, доползшего до них. Это их главное достоинство. Автор понимает это. Кроме того, они освящены авторитетами и нимало не запятнаны личными опытами автора. Шутнику остается только сказать своей даме, что это самые интересные главы в повести и что жаль, что таких глав только две, — но так как такие-то главы он и сам может сочинять в любом количестве, то и предоставим ему это приятное занятие. Мы же обращаемся к серьезным людям. Мы, правда, не осмелились сказать это ранее пятнадцатой главы… итд. [140]
Larmoyant «Наша традиционная лармуаянтность», сказал С. А. на дискуссии о роли интеллигенции в (итд).
«Лаиса имя, бывшее в распространении среди греческих гетер и ставшее нарицательным для женщин с независимым понятием о моральном кодексе» (Е. Боратынский, «Стих. и поэмы», «Совр.», 1982, с. 214, «словарь устаревших слов»).
Латынь Tertia vigilia точно переводится «собачья вахта» (Лица, 5, 266).
Любовь Боккаччо в «Филоколо» различает любовь к Богу, любовь-страсть и любовь продажную: о первой умалчивает, третью презирает, а от второй предостерегает начало ее — страх, середина — грех, а конец — досада.
