Автомашина затормозила метрах в тридцати от летчика. Из нее высунулись две головы в танкошлемах. Вот одну из них Викентий взял на мушку. Еще секунда, и он нажмет спусковой крючок. Но тут из машины донеслась родная русская речь:
— Да ты ошалел, что ли, своих не узнаешь?
— Братцы, братцы!.. — Машкин, спотыкаясь, побежал к машине, не выпуская из руки пистолет.
— Да кто ты? Почему ты здесь?
— Летчик я… Подбили меня… А я вас принял за немцев, — будто оправдывался Викентий. — "Оппель"-то их…
— А теперь — наш, смеясь, сказал один из танкистов.
От неожиданной радости Машкин не знал, что и делать дальше. Он растерянно стоял, переминаясь с ноги на ногу.
— А что там за город впереди, со шпилями?
— Да это Прейс-Холлянд, — пояснили танкисты. — Вон куда тебя занесло. Садись в машину, мы тебя на аэродром к нашим "кукурузникам" подкинем. Они здесь по ночам дают немцам прикурит!
Когда мы вернулись на свой аэродром после выполнения задания, я доложил начальнику штаба полка о том, что видел, как объятый пламенем самолет Машкина со снижением пошел к земле.
— Его, видимо, сбили, — с горечью добавил я.
— Жалко, хороший летчик был, — вздохнул начальник штаба.
Викентий тем временем гостил у летчиков соседнего, 2-го
Белорусского фронта и ждал оказии, чтобы вернуться в свою часть. Через два дня один из авиаторов на По-2 полетел за каким-то имуществом в Инстербург и согласился прихватить с собой Машкина. Он доставил его прямо на наш аэродром.
Выбравшись из кабины, Викентий направился для доклада на командный пункт. Там его встретили с радостным удивлением. Все поздравляли Машкина с возвращением, обнимали, целовали. Викентий подробно рассказал о том, что с ним произошло.
— Вчера почти с того света вернулся твой друг Иван Зюзь, а сегодня ты. Молодец, Машкин! — сказал начальник строевого отделения и кадров капитан Денис Давыдович Дмитриенко. — Вовремя вернулся, а то на тебя извещение о гибели оформлено, сегодня хотели отправить. Ну а сейчас иди отдыхай, намучился, поди.
И Машкин усталой походкой пошел в свою "резиденцию". Двое суток он пропал, а на третьи, как ни в чем не бывало, по-прежнему полетел с нами.
