Сердце переполняла радость, и я запел:
Белоруссия родная,
Украина золотая,
Наше счастье молодое…
Видимо, по радио меня услышали на командном пункте. В наушниках шлемофона раздался строгий голос:
— "Двадцатый"! "Двадцатый"! Вы что там, с ума посходили?
— Никак нет, задание выполнено! А песня вырвалась нечаянно, от радости, что нахожусь в родном белорусском небе.
Я почувствовал, как сразу потеплел далекий голос:
— Ну, хорошо. Концерт будем считать законченным. Быстрей возвращайтесь!
Подаю команду Калюжному: "Следуй за мной!" На малой высоте, чтобы немецким самолетам было труднее нас обнаружить, идем к своему аэродрому.
В то время наш авиаполк базировался в районе Заолъша, южнее железнодорожной станции Лиозно. До линии фронта отсюда было, как говорится, рукой подать. Техники, мотористы, оружейники вместе с батальоном аэродромного обслуживания разместились в землянках, палатках, уцелевших строениях, а летный состав расквартировали в деревушке.
На следующий день несколько летчиков на рассвете вызвали на аэродром. Вместе со мной в автомашине оказались Борис Арсеньев, Владимир Баландин и Николай Корниенко. Десять минут тряски по проселочной дороге, и машина остановилась у взлетной полосы.
— Старшего лейтенанта Пинчука срочно к начальнику штаба полка! — этими словами встретил нас посыльный.
Мне почему-то подумалось, что получу взбучку за вчерашний "концерт". Приготовился к ответу на ходу. Переступив порог штабного помещения, я приложил руку к фуражке:
— Товарищ подполковник! Старший лейтенант Пинчук по вашему приказанию…
Но начальник штаба Федор Семенович Гнездилов, высокий,
худощавый, с воспаленными от бессонницы глазами, устало махнул рукой:
— Садись, артист! Докладывать потом будешь. А сейчас быстро поднимай в воздух свою четверку и на максимальном режиме жми вот сюда, — начальник штаба показал пальцем на район Витебска. — Прикройте наши войска. На помощь подойдет четверка Запаскина. Он с ребятами вот- вот должен быть здесь.
Гнездилов достал портсигар, размял папиросу и, внимательно вглядываясь в мое лицо, будто впервые его увидел, добавил тепло, по- отцовски:
— Уж ты, Николай, не подведи. Теперь-то ты в родном небе. Вроде хозяина. Ну, желаю удачи, — и он пожал мне руку.
Я выскочил из штаба, на ходу отдал распоряжения своему ведомому и второй паре летчиков. Вдогонку раздался голос подполковника:
— И чтобы мне было без выкрутасов, а то голову сниму…
У самолета техник участливо спросил:
