Беда, коли у своих судей мы на особом счету! Тем не менее Козлик полагался на волю господа, который множество раз являл ему свою милость и опять соблаговолит вознести его банду, дабы снова стала она расторопной и решительной и свершила всевозможные добрые дела и намерения. Он сознавал, что не прожить нам на этом свете без великих трудностей, без подаяний и монахов, без судей и виселиц, без короля и сборщиков податей, без военных столкновений, когда нам грозит опасность поражения и смерти.
Размышляя обо всем этом, отказался Козлик от свиного окорока и с дерзкой отвагой выбрался на главную дорогу. Ему важно было теперь захватить какого-нибудь путника, пробирающегося с юга. Неважно кого, лишь бы он точно указал, где стоит Пиво со своим войском.
Однако большак словно метлой вымело; хотя Козликовы люди рыскали повсюду, — ни нищенствующего монаха, ни монашки настичь им не удалось.
В такой холодище все на печке сидят, кому взбредет в голову по дорогам шастать?
Шел третий час; на щеках разбойников мороз вытравил розы, а на носах развесил снегирей. Терпение душегубов лопалось, и тут, словно по приглашению, на горизонте показался всадник. Скачет, припав к конской шее. Насколько можно различить, он безоружен. У коня нет уздечки. Молодой человек явно спасается бегством. Завидев разбойничков, не приходит в ужас, а машет им, верно, просит о помощи.
Ян пустил было коня вскачь, да вдруг натянул поводья, остановился. Кто этот всадник? Он говорит…
Говорит, говорит, да только это не наша речь! Это речь немецкая…
Лиходеям смех, скалят зубы, и ухмылка шевелит их усы и бороду. Поди тут разберись! Однако конь немчуренка породист — видно, стоит немалого и наездник. Тут-то и вздумалось богу заронить в души головорезов искру милосердия. Забрали они бедняжку с собой, воротились восвояси, а на большаке оставили лишь Яна с одним челядином.
Часа через три снова завидели Козликовы дозорные поспешающих всадников и схватили того, у кого конь больше других изнемог и плелся сзади. Пленник оказался из тех, кто преследовал немецкого дворянина. Парень был, по-видимому, откуда-то из пограничья, а может, шибко ученый? Так или иначе, говорил он на обоих языках свободно, и трудно было догадаться, который из них его родной. Ян вывернул ему руку в запястье и отобрал оружие.
Увы, чужак ничего не мог сказать о королевском войске. Немецкие наемники гонялись за своей жертвой, рыскали по полям, а потом выбрались на имперскую дорогу, но проехали по ней всего две мили. Ничего не выведав, завели разбойнички оруженосца в лес и, связав, бросили па землю. Яну пришлось дожидаться лучших известий.
