Он еще до отъезда хотел сказать доктору Велезару, что пересотворения мальчик не переживет, но у него не повернулся язык. Словно этими словами он подписывал парню приговор, словно эти слова могли что-то значить в его судьбе. Словно Млад снимал с себя ответственность, заранее оправдывал неудачу, и после них можно было не беспокоиться, отстраниться, наплевать…
Погоня не заставила себя ждать - в полумраке на белом снегу Млад легко разглядел двое саней, шедших следом. Чтоб попы так легко выпустили из рук кого-то из своей и без того малочисленной паствы?
Они добрались до университета и подъехали к дому Млада, когда сани отца Константина только поднимались на берег Волхова. Млад хотел взять мальчика на руки, но тот покачал головой и сказал:
- Я сам. Я могу ходить. Мне только после корчей тяжело…
Млад кивнул и распахнул перед ним дверь в сени. Ленивый рыжий пес Хийси, дремавший в будке, нехотя приподнял голову и два раза хлопнул по полу хвостом - поприветствовал хозяина.
Домики профессорской слободы нисколько не напоминали крестьянские избы: профессора не вели большого хозяйства, не держали скотины, им не нужны были обширные подклеты и высокие сеновалы. В университете домики называли теремками: несмотря на малый размер, все в них было устроено, как настоящем тереме. Каждый дом делился на спальни и столовые, небольшие решетчатые окна в двойных рамах закрывались стеклами; топились дома по-белому - университет не знал нужды в дровах; сени, хоть и назывались сенями, больше напоминали маленькие кладовки между двух дверей.
Дома было жарко натоплено и пахло едой: двое подопечных Млада отлично справлялись с хозяйством.
- Ты что так долго, Млад Мстиславич? - спросил семнадцатилетний Ширяй, не отрывая лица от книги.
- Товарища вам привез, - ответил Млад и хотел подтолкнуть мальчика в спину, но вовремя остановился: любое неосторожное движение могло вызвать судороги.
Ширяй оторвался от книги, а из спальни выглянул Добробой. Оба прошли испытание в конце лета и только в мае должны были попробовать себя в самостоятельных путешествиях к богам, а пока поднимались наверх вместе с Младом. Они слишком хорошо помнили свою шаманскую болезнь, и Млад не опасался, что ребята не поймут новичка или обидят по неосторожности.
- Как тебя зовут? - не дожидаясь, пока новенький разденется, спросил Добробой - здоровый шестнадцатилетний парень, ростом и шириной плеч обогнавший Млада.
- Михаил, - затравленно ответил мальчик, рядом с Добробоем казавшийся тощим цыпленком.
