Но их не тронули. Остановились, сложили аккуратными горками оружие – все, и арбалет Мелта, и топор Тоя… и эльфийский меч Талена. Кряжистый ткнул неожиданно длинным и тонким пальцем в сторону заката:
– Там. Граница. Не возвращаться. Смерть.
И все.
Твари развернулись и зарысили обратно.
Переглянувшись, патрульные подошли к оружию, и Тим даже не удивился, когда лезвие Таленова клинка перерезало веревки на руках легко, как бумажные. Подумав, Тим пристегнул перевязь. Меч за спиной он носил только в давние времена, когда был молод и заносчив. Научился у эльфов. Заносчивости тоже.
Заботливые твари им даже съестных припасов наложили, но патрульные, не сговариваясь, выбросили даже лепешки. Поправили амуницию и отправились домой. Никто так ни слова и не произнес, и только через пару часов Мелт вдруг остановился и решительно сел на землю.
– Я не могу так, – заявил он. – Не могу. Мы его там живым оставили. Нехорошо это.
– Мы не можем воевать против армии, – возразил Тим и сам удивился собственной неубедительности.
– В открытом бою – конечно, не можем, – согласился Той. – И что, так и уйдем? И будем напиваться каждый вечер, чтоб только не думать о том, что оставили патрульного тварям, не сделав ни единой попытки его спасти?
– Или хотя бы убить, – тихо произнес Мелт, поглаживая рукоять арбалета. – Позволь мне вернуться, командир. Мой арбалет бьет на большое расстояние, я не стану приближаться… Разве Тален заслужил… ритуал? Или ты думаешь, его милосердно зарежут – и все?
Тим думал совсем наоборот, и его не бедная фантазия, подкрепленная столь же богатым опытом, уже несколько часов рисовала картинки жертвоприношения. Он в команде был единственный, кто видел тела у жертвенных камней. Потому что единственный прослужил пятнадцать лет.
– Один ты не пойдешь, – решил он. Или выдал давно решенное, сохранявшееся про запас до момента, когда кто-то не выдержит. – Шанги, ты возвращаешься в Крепость. И не спорить. Бегом, с минимальными привалами. Гони что есть сил. Приказ ясен?
– Так точно, – уныло ответил дезертир Шанги, самый тихий, самый молодой патрульный, можно сказать, мальчишка… Самый бесполезный в битве. Зато быстроногий: с поля боя он улепетывал так, что два дня догнать не могли. Повесили бы на месте, да сообразил Шанги заорать, что в Патруль рвется. Вот его и прислали. И Патруль сотворил с ним чудо: в бой он рвался яростнее Кираса, но дрался весьма паршиво, хотя и старательно.
Проводив его глазами, Тим повернулся к остальным. Невелика команда. Лучший арбалетчик Приграничья Мелт, спокойный, терпеливый, не особенно уже и молодой. Случалось, что к Рубежу бежали не только от петли, но и от самих себя, и Мелт, как казалось Тиму, был именно из таких. Задира и верзила Кирас, разбойник, отличный боец, абсолютно бесстрашный, такие бывают только в юности, а с возрастом становятся поосторожнее – но только не Кирас. Отблеск солнца в росе! ишь ты. Философ и зануда Витан, демонстративно читающий книжки даже в кабаке, что никак не мешало ему опрокидывать стакан за стаканом, а потом, вооружившись прочитанным, ломать трактирные лавки о спины соседей. Той, замкнутый, молчаливый, замечающий любой след в траве, любую птицу в небе, любую несуразность в обстановке. И Тим.
