Ночное нападение – это плохо. Это очень плохо. Твари в темноте видят так же, как и днем, Тим знал это на своей шкуре. Тален, может, тоже такой, но они – нет. Одно хорошо – полная луна соизволила очень вовремя вылезли из-за туч… или плохо.
Первую стрелу Тим сбил мечом. В ту же секунду начал стрелять Мелт, а этот не промахивается и в темноте. Тален спускал тетиву так быстро, что за его движениями невозможно было уследить. А остальные были весьма средними стрелками, потому даже не таскали с собой луков.
Почему-то говорят «бой закипел». Тиму всегда казалось, что человек, придумавший это выражение, боя даже издали не видал. Ничего не кипит, все движения отточены, ни одного лишнего, потому что всякому жить хочется. А кажется – суета. Наблюдал однажды с холма. Муравейник. Кровавый муравейник. Бойня.
Со стороны тварей раздавались дикие крики, и поди пойми, то ли предсмертно орут, то ли запугать пытаются. Патрульного – воплями. Смешно. Угадывались знакомые слова, все больше «кровь».
Завидев или почувствовав шевеление неподалеку, Тим метнул нож и не промахнулся. Ну все, подходят близко. Дело за сталью. Кирас поудобнее перехватил свой боевой топор, и Той тоже. Странность: такое оружие подстать Кирасу, Той куда мельче, однако обычный с виду Той превращается в убойный механизм, и тяжеленный топор с клевцом порхает в его руках, ровно перышко.
Тален отбросил лук – кончились стрелы. Лук у него мощный, с малого расстояния, поди, насквозь пробивает. Ага, двумя клинками дерется, и дагу ловко держит… Впрочем, еще бы – гвардеец Силга да драться бы не умел. Так не бывает.
Потом ни единой мысли не осталось. Тим превратился в боевую машину, не знающую и не умеющую ничего другого, только рубить и колоть. Врагов было много, слишком много, необычно много для вылазки, словно случайно попались они на пути целой армии, будто снова зарубежники вознамерились крепость штурмовать. Предупредить бы – да поздно, не выпустят, погонятся – не уйти. Одно остается: побольше сволочей с собой прихватить. Пятнадцать лет в Патруле – это, может, и хуже двенадцати лет в гвардии, да ненамного.
Тим не чувствовал ни усталости, ни боли, не знал, чья кровь залила ему лицо – противника ли, друга ли, своя ли собственная. Меч врезался в защищенные лишь прочными куртками тела, рубил рогатые или клыкастые головы, вонзался в щели между легкими доспехами… В Приграничье все патрульные пренебрегали доспехами – защита все равно сомнительная, а движения сковывают.
