Путешествие было сильно похоже на прогулку. Они останавливались во всех деревнях и заезжали на отдельные хутора, расспрашивали всех подряд, не брезгуя детьми или впавшими в маразм стариками, прислушиваясь к рассказам на постоялых дворах и воплям деревенских дурачков, делились услышанным, обсуждали, пытались анализировать, особенно Гай, но никакой особенной картины не складывалось. Конечно, не исключено, что властитель потом выудит из них как раз то, что его интересует, но им очень хотелось угадать или вычислить, что именно его интересует. Дважды им это удавалось. За четыре года.
В отдалении от столицы их, конечно, не узнавали. Слова-то «квадра» не слышали, не только неграмотные крестьяне, но и благородные в городах или разные графья в имениях. Надо сказать, что графья, хотя благородными считались по праву рождения, от городских придворных отличались, как Шарик отличался от гигантских черных драконов. Они бывали даже почти вменяемыми, хотя всей Квадре больше нравилось общаться с людьми попроще. И ладно бы Дану – он человек, но и Гаю с Алем. Они редко разделялись, даже Шарика не всегда оставляли в конюшне, чаще всего дракон дрых в той же комнате, что и они. Драконов ведь держали не только на государственной службе, вовсе не возбранялось посадить такое чудо на цепь возле дома или таскать с собой, как собаку. Теоретически. Практически они встретили только одного оригинала, у которого жил сторожевой дракон, да и тот оказался отставным стражником из драконьего патруля. Дан с ним протрепался всю ночь и понял, что у них с Шариком совершенно особые отношения. Оба дракона дремали рядом, ревниво покрякивая и косясь друг на друга.
Труднее всех приходилось Алиру, в нем довольно быстро распознавали эльфа и тут же начинали вести себя почти непристойно. Квадра возила с собой, так сказать, цивильную одежду, но Алир не переодевался никогда. Иначе его бы точно прихватила стража для выяснения личности, несмотря ни на какие официальные документы и все мыслимые пропуска, а процедура эта здесь была ничуть не короче новосибирской. Или постарались бы побить. Или просто вслед плевали. На кровососа Гая такой реакции не было, эльфов же воспринимали хуже, чем людоедов. А однотонная одежда говорила сразу обо всем, и распоследний бродяга знал, что одетого подобным образом человека лучше не трогать, потому как сильно чревато: по одной только жалобе без всякого участия дознавателя могли упечь в тюрьму достаточно надолго или выпороть до кровавых рубцов.
