– Мало бы?
– Не мало, конечно. Но уж поверь, очень немногие девушки после насилия кончают с собой. Наверное, такие есть, но я даже не слышал никогда. Это, увы, не редкость. Совсем не редкость. Благородные могли увидеть ее на улице. Это могли быть не благородные, а сынки. Или просто пьяные. Или просто шпана. Ты вспомни, куда Дана ходила одна? На рынок в ближнем квартале? В пару соседних лавок? А вечером ее просто из дома не выпускали одну, ведь гуляла она только с тобой.
– Гай! – взмолился Дан, впрочем, безуспешно. Гай беспощадно продолжал, и Дан возненавидел (в тысячный раз) его равнодушный голос:
– Выходя во внешний город, благородные никогда не церемонятся, именно потому красивые женщины редко бывают на улице после заката. Сынков ты сам видел, рассказывал мне, как они едва служанку в трактире не завалили – и завалили бы, если б ты не вмешался. Я понимаю, что тебе девочка нравилась, что тебе ее жаль – ну так и помни ее. Но себя винить в этом даже не глупо, а куда больше. А уж сейчас тем более. Ты уж прости, Дан, но не будь тебя, был бы кто-то другой. Министр, например. Или маршал. Или еще кто-то важный и влиятельный. Если бы Тика тебя любила, я бы еще понял твои страдания, но она тобой всего лишь пользовалась.
Дан отвернулся к стене. Он был прав. Только менее больно не становилось.
– Можешь, конечно, отворачиваться и обижаться, можешь даже мне морду набить… когда сможешь. Но единственный, кто действительно виновен, – Тика. Себе жизнь сломала – это еще ладно, но ведь и мужу тоже. Хорошему военному, порядочному человеку. Впрочем, предполагаю, что теперь ей существование, как ты сам говоришь, медом не покажется. Суть не в том, что она мужу изменила, это тоже явление не редкое. Суть в том, что она его унизила. Она показала ему, что он ничего не может сделать, потому что силы неравны, потому что он не может ничего предпринять против тебя. Вот он и предпринял.
– Генерал просил меня передать тебе его извинения, – подал голос властитель. – И уж поверь, он был искренним. Как ни парадоксально, к тебе у него нет никаких претензий, а о выстреле он сожалеет. Вышел из себя, сорвался, как мальчишка.
– Всегда виновата женщина, – буркнул Дан.
– Не всегда. Но в этом случае виновата только Тика. Генералу стоило бы с ней развестись, конечно.
– Разведется еще, – усмехнулся властитель. – Не думаю, что теперь она будет свято хранить ему верность.
– А здесь разве есть разводы?
– Есть, а как же. Только очень редко. И повод только один: особо разгульное поведение жены. Потом ей остается только дорога в веселый квартал, потому что никогда никто на ней не женится, жить не на что, а делать благородные ничего не умеют.
