Россия не раз пыталась заявить о себе как о геополитическом центре силы, чуть ли не равнозначном СССР. Достаточно вспомнить так называемую мюнхенскую речь Путина. Однако на самом деле мы находимся на периферии мировой политики. И опыт с Ливией это в очередной раз показал. Есть западная коалиция, есть Китай. А Россия оказалась между этих жерновов, и реального геополитического веса и сильных союзников у неё нет. Россию теснят со всех сторон.
Никого не должен обманывать тот факт, что наши высшие руководители приняты в «высших политических кругах» Европы и США и с ними общаются как с равными. С Каддафи общались так же. Это ровным счётом ничего не значит.
Задача поделить Россию актуальна для Запада, тем более что многие эксперты там считают, что немалая часть нашей страны всё равно достанется Китаю. Неважно, через 10 или через 40 лет. Поэтому Запад заинтересован в том, чтобы превентивно расчленить Россию и усилить своё экономическое и военное присутствие в богатых природными ресурсами регионах Сибири.
Надо учитывать и то, что американская дипломатия – внешнее прикрытие более важных центров принятия решений. Например, я уверен, что войну с Ливией развязали и готовили через голову официальных властей. Барака Обаму поставили перед фактом. Во внешней политике он вообще разбирается очень плохо. Поэтому внешнее дружелюбие американских лидеров не должно нас вводить в заблуждение.
Над реализацией негативных для России сценариев работают серьёзные центры, которые не зависят от того, кто в данный момент распоряжается в Белом доме.
– В этих центрах учитывают качества русского национального характера? Например, традиционное умение сплачиваться во время большой опасности?
– Я давно и серьёзно занимаюсь психологией русского народа. В том числе отслеживаю изменения, которые происходят в национальной психологии в последние десятилетия. Сплочение на сегодняшний день у нас возможно только на словах. На деле россияне в основной массе крайне индивидуалистически настроены, общество атомизировано, и по большому счёту все заняты только собственными интересами. Государство для современного поколения россиян сверхценностью не является. Более того, даже среди националистически настроенных групп молодёжи растут антигосударственные настроения. Мы сталкиваемся с таким феноменом, как антигосударственный национализм. Поэтому надеяться, что произойдёт массовый патриотический подъём, я бы не стал. Мы совсем не то общество, которое было в России, скажем, в 1941 году. Мы во многом являемся его противоположностью.
