— Во всяком случае, король на Новый год выглядел довольным.
— Как это они тебя не заставили переделывать работу, которую по твоей вине испортили? Говорят, пальцы у арфистов гибкие, вышивать вполне годятся.
На ужин Элсбет все-таки осталась. А потом, когда Томас вынул из чехла блестящую арфу, и музыка поплыла в воздухе, как туман, девчонка сидела, уткнув подбородок в ладони, и не сводила с менестреля глаз. У него хватило ума ни разу не взглянуть на нее, пока он играл, нет, не играл, а извлекал из струн дивную музыку. Взгляд Томаса незряче обегал дальние холмы, он пел о странниках и о разлуке. Песня его проникала в душу, плакать не хотелось, но все мы испытали радость от того, что у нас есть крыша над головой и живой человек рядом.
Лицо Томаса разгладилось, теперь оно выражало только покой.
Кончив играть, Томас украдкой взглянул на девушку. Она все еще была во власти музыки. Он улыбнулся, как будто рассказывал долгую историю о самом себе и теперь благодарил за то, что его выслушали. И она улыбнулась в ответ.
— Поздно уже, — наконец сказала Мэг. — Тебе пора бы идти, Элсбет, если хочешь вернуться до темноты.
— Я провожу тебя, — предложил Томас.
Она вскинула голову.
— Мне не нужны провожатые. Уж наверное я знаю дорогу получше тебя.
— И все-таки, — сказал он мягко, — я пойду с тобой.
Неуловимая улыбка скользнула по ее лицу.
— Ты не находился сегодня, арфист? А не побоишься возвращаться в темноте через холмы, когда выходят пикси[4] и призраки, и Белая Кобыла Трэнвайра?
— Страшно испугаюсь. Но мысль о золоте твоих волос придаст мне мужества. Может, я получу твой локон и буду его лелеять…
— Уж не собираешься ли ты откупиться им от Доброго Народа, если придется спасать свою шкуру? Хорошенькое дело!
— Да ничего подобного! Будь у меня локон твоих прекрасных волос, я не расстался бы с ним ни за какое золото.
Она вдруг встала, набросила плащ, словно вихрь пронесся, и резко надвинула капюшон.
— Гэвин, Мэг, доброй ночи. Храни тебя Бог, арфист.
Но он оказался у двери одновременно с ней.
— Только до вершины холма, — говорит, — а там нам будет нечего бояться. — И вышел вслед за ней в промозглый вечер.
Я поднялся, нашел свою палку.
— Пойду-ка, проверю загоны на ночь.
— Их и отсюда хорошо видно, — говорит Мэг.
— Ну, все-таки…
Нечего мне стесняться. Я выбрал место, с которого хорошо видать вершину холма. Элсбет я знаю с вот таких пор, когда ее чуть не затоптала толстопузая овца. Я видел, как они стоят и разговаривают, но Рифмач даже поцеловать ее не пытался, а потом она метнулась на фоне закатного неба по гребню, как ласточка, а Томас повернул назад к усадьбе.
