— Шшшто тебе? — прошипела змея опять. — Мальчик, ты теряешшшшшь время. Ты разззззве впервые видишшшшь ззззмею?
— Извините, сударыня, — пролепетал Эдгар, — мне сказали, что здесь мне скажут, как вернуться в школу, а оттуда домой, к чаю, мне так сказали.
— Сказали, скажут, — сварливо повторила змея. — Мальчик, я ничего не знаю о школах. Я никогда не ходила в школу. Мне это было не нужно. Я и так знала всё, когда родилась. А сейчас знаю больше, чем всё, ведь я старше, чем была тогда.
— Разве можно знать больше, чем всё, сударыня? — спросил Эдгар храбро, но вежливо.
— Ведь можно знать меньше, чем ничего, — сказала, нахмурившись, змея. — А ты, насколько я себе представляю, знаешь меньше, чем ничего о… дай-ка подумать… вот, о господине, который живет по соседству.
— Вы правы, сударыня, — ответил Эдгар, — если «меньше, чем ничего» значит то же самое, что «ничего».
— Нет, это вовсе не то же ссссамое, — злобно прошипела змея. — И если ты когда-нибудь ходил в школу (а почему ты сейчас не в школе — могла бы я спросить, но не стану), то должен бы знать, что минус один меньше, чем ноль, а ноль — это и есть ничего. И раз уж мы заговорили о числах, назови мне самое большое число. Это будет почти то же, что всё.
— На это уйдет слишком много времени, — сказал Эдгар. — Когда я был совсем маленький, я как-то летом взял с собой в кровать толстую тетрадь и попробовал написать самое большое число. Но ничего у меня не получилось.
— Конечно, ничего у тебя не получилось, — огрызнулась змея. — И даже измарай ты миллион биллионов триллионов квадриллионов квинтиллионов секстиллионов септиллионов октиллионов нониллионов тетрадей, ты всё равно мог бы приписать еще одну цифру. А я, — сказала змея, — я-ааааа могла бы приписать еще одну. И еще одну. И еще одну. Так что, как видишь, я знаю больше, чем всё. Всего хорошшего. — И она захлопнула дверь головой.
Эта дискуссия не убедила Эдгара в правоте змеи, но ему не особенно хотелось опять стучать в дверь, чтобы она вновь открылась (дискуссия то есть, но и дверь, конечно, тоже), поскольку ему не нравилось раздраженное шипение змеи, и он чувствовал себя несколько неуютно при мысли о большом пресмыкающемся, которое носит дамский чепец и обитает в доме. И чем оно, вернее, она питается? Эдгар содрогнулся. Он подошел к соседней двери и постучал, и на этот раз открыл приятный пожилой господин в костюме шекспировских времен — камзоле, чулках и плоеном воротнике, — спросивший с улыбкой:
