— Да, доктор сказал мне. Вы проснетесь вечером и почувствуете себя о-очень голодным, — в голосе Калужского я чувствовал добрую усмешку.
— Он… подождет?., до вечера…
— Я думаю, она будет только рада.
Не в силах проанализировать эту фразу, я уплыл.
Доктор и программист ушли, пока я спал; Калужский дождался моего пробуждения и даже заказал из соседнего фастфуда двойной ужин, а потом вежливо попивал чаек, пока я жадно поглощал пищу.
Черный официальный мобиль прокуратуры ждал у подъезда. Естественно, никаких обозначений принадлежности на нем не было. Калужский сел за управление. Загудел небольшой, но мощный электромагнит, и мобиль оттолкнулся от электромагнитного поля дороги. Калужский прибавил мощности, поднял машину на административную высоту, где пространство было свободным, и передал управление компьютеру. Нас подхватила контроль-дорожная Сеть, и мы понеслись над многоярусным потоком мобилей мимо утопающего в зелени, довольно густого пригорода.
— Будем двигаться по окраине, — сообщил Калужский, удобно откинувшись на спинку сиденья.
Я кивнул. Тюрьма находилась немного за «углом» города, но «срезать» по разбитым дорогам Мегаполиса, даже на административной высоте, — только время терять. Я наконец решил заговорить о деле:
— Николай, ты сказал «она» или мне послышалось?
— Нет, тебе не послышалось. А это что-то меняет?
Я пожал плечами:
— Да нет, вообще-то. Просто женщины редко становятся моими клиентами… а что она сделала?
Он хохотнул:
— Террористка СПИДа. Шлюха. Не обратилась за помощью, когда подхватила. Заразила четырех мужиков.
Я изумленно взглянул на него:
— И за это смертная казнь?
— Ты что, не понимаешь? Она знала, что у нее СПИД-3, и продолжала работать. Были, конечно, свои причины, но кого они волнуют? Троих мы откачали, четвертый загнулся. Ты же помнишь наши законы, Александр? Зуб за зуб, глаз за глаз, жизнь за жизнь, причем все в буквальном смысле, — он снова хохотнул.
Разумеется, я помнил это и полностью разделял. Если человеку выкололи глаз, преступник должен отдать ему свой, и это правильно. Каковы бы ни были причины, не позволившие этой женщине приостановить работу — ребенок или еще что, — она заслужила смерти. После пятнадцати лет работы я мог спокойно сознавать это.
— Слушай, Алекс, — вдруг сказал он, и мне показалось, что он облизнул пересохшие губы. — С Камановым работал ты?
Перед моим внутренним взором моментально всплыл коренастый чернобородый тип, скрючившийся в стеклянном кубе, и его злобные глаза из-под мокрой челки. Конечно, я. Кто же еще, черт возьми?
