Подавшись назад, она сказала:
— Я — Холли Гамильтон, патронажная медсестра. Не Флоренс Найтингейл, не Найвел. А езжу я на «ямахе» потому, что это удобно, экономично и дешево — ими торгует мой отец. Езжу с предельной осторожностью, поскольку знаю, что на дорогах много таких, кто не прочь обогнать меня или вытеснить на обочину. Я видела результаты таких аварий, я ведь медсестра. А моим пациентам и их близким совершенно нечего опасаться. Я никогда не катаю их на своем мотоцикле.
Она вырвала у него руку и, гордо вскинув голову, с достоинством направилась к дому. Ник не отставал. Вечернее солнце ярко освещало тропинку, которая извивалась по сосновому лесу, поднимавшемуся стеной тем, где кончалась лужайка.
— Вы ведь хотите меня о чем-то спросить? Мне кажется, мы еще не раз встретимся, так что если есть, что спросить, — валяйте, — предложил он полушутя.
Она остановилась и испытующе посмотрела ему прямо в глаза.
— Кто вы? Мне почему-то кажется, что я вас уже видела раньше.
Он перестал улыбаться и недоуменно глядел на нее.
— Вы ведь сказали, что я могу задать вам вопрос, вот я и задала, — произнесла Холли.
В изумлении он приоткрыл рот, потом хитро улыбнулся и подмигнул ей.
— Так вы не знаете, кто я? — спросил он в конце концов, словно не понимая, притворяется она или нет.
— Николас Беннет? — спросила она.
Он покачал головой.
— Нет. Беннет — фамилия моей прабабушки. Я Браун, Николас Браун.
Холли была уверена, что где-то слышала это имя — Николас Браун. Но где? Она лихорадочно пыталась вспомнить. Как память могла ее так подвести! Она явно обидела его своим вопросом, и теперь просто обязана была вспомнить. Мысленно она перелистала страницы газет, журналов, припомнила телепрограммы. Где, черт возьми, она могла видеть это запоминающееся лицо? И тут до нее дошло. Его называли не Николас Браун! Вернее, не просто Николас Браун. Это был Николас Браун Цунами, знаменитый боксер. Так вот кто он!
— Вы боксер! — с облегчением сказала она.
Он опять смотрел на нее в полном смятении; потом холодно произнес:
— Боксер?
— А что, нет? — ее победная улыбка несколько померкла.
Глубоко вздохнув, он кивнул.
— Да, я боксер.
Холли не могла понять, чем он недоволен. Такое впечатление, что она его чем-то унизила. Боксер — так боксер, ей-то какое дело? Что ему не нравится?
— Ну и как у вас получается? — после долгой паузы спросила она.
— Да ничего, — ответил он, — особенно этой весной, когда я подтвердил свое звание чемпиона мира в тяжелом весе. Однако вы здорово остудили мой восторг по поводу этого успеха.
