— Ну хоть какой-нибудь признак дня должен быть! — закричал Малыш. — Хоть какой-нибудь!
— Аромат… — прошептала неуверенно Малышка. — Кажется, аромат…
— Что?
— Цветами пахнет.
— Какими еще цветами?
— Обыкновенными.
Малыш заработал ноздрями и вдруг ощутил, что сквозь застоялый пещерный смрад пробилась свежесть, настоянная на горьких травах.
Да, сомнения не оставалось — воздух приобрел совершенно иной аромат и вкус.
Но света не было по-прежнему.
— Какой изумительный запах жизни! — Малышка радостно всхлипнула.
— Тогда я ничего не понимаю.
Малыш выпрямился и прощупал окружающие стены.
— Это колодец!
— Тот самый?
— Вроде.
Малыш запрокинул голову и уставился вверх, туда, где должен был, по его расчетам, находиться белый день.
— Что там?
— Подожди…
И тут Малыш узрел одинокую звезду, которая с превеликим трудом проклюнулась сквозь низкую и плотную облачность.
— Все, — сказал Малыш еле слышно. — Все!
— Что все?
— Наверху просто ночь, понимаешь, ночь!
— Ночь, — повторила Малышка. — Просто ночь.
Звезды — одна за другой — пробивались сквозь редеющую облачность.
Звезды никогда не заглядывали в мрачные извивы лабиринтов ревности, никогда…
Малыш с необычайной ловкостью и прытью вскарабкался наверх, выглянул наружу, глотнул пьянящего сквозняка и спустился обратно к рыдающей Малышке.
— Что, будем сидеть здесь до утра?
— Нет.
— Тогда приготовься к последнему броску.
— Как у меня все болит!..
— Ничего, потерпи.
— Бедные мои ноги, бедные руки!
— Потерпи.
Малыш, еще глотнув для бодрости свежачка, настоянного на горьких травах, начал страховать подъем любимой.
Малышка старалась изо всех сил…
— Не могу.
— Хватайся.
— Не могу.
— Давай!
Обе измученные, утомленные, израненные ручки сомкнулись на протянутой вниз мужской ладони.
— Держись крепче!
Малыш рывком извлек всхлипывающее существо на поверхность земли.
— Порядок.
И не было сил подняться с колючего дерна.
Оба задыхались от избытка свежего воздуха и заново привыкали к робкому ветру и отчаянному запаху диких трав.
Малыш по привычке нашарил руку неподвижной Малышки.
Ослабевшие пальцы в ссадинах ответили робко и нерешительно.
— Ты меня по-прежнему любишь?
— Глупый вопрос.
— Нет, совсем не глупый. Я боюсь, что сейчас наша любовь кончится.
— Почему?
— Там внизу слова, даже самые красивые, не имели цены.
— Ошибаешься.
— Не перебивай.
— Ну хорошо, хорошо.
— Когда мы были обречены на смерть, то могли себе позволить не думать о последствиях наших поступков и наших слов.
— Наоборот, в полной безнадежности рождается истина. Зачем врать, зачем обманывать, зачем фальшивить?
