— Приехали! Ждет вас директор, выглядывает! — сказал улыбчивый Евгений.
В окне второго этажа была видна голова мужчины. Лиза молча сидела на заднем сиденье. Водитель вопросительно посмотрел на нее и повторил:
— Приехали!
— Откройте, пожалуйста, мне тоже дверь и, если вам не трудно, проводите до дверей! — попросила его Лиза.
Объяснить внятно свой каприз она вряд ли смогла бы. Евгений недовольно повел плечами, но вышел из машины. Обойдя ее по кругу, он открыл заднюю дверцу. Лиза попросила подать ей руку и только после этого покинула салон лимузина. Евгений замельтешил рядом, спеша открыть входную дверь, и проскочил вперед. Величественно неся себя, Лиза вошла вслед за ним. Охранник на входе спросил:
— Вы к кому?
— К директору! Баронесса Елизавета Беркут! На меня пропуск должен быть заказан.
Водитель стоял, открывши рот. Кто бы ему объяснил, что титул «барон» в России был введен Петром Первым для высшего прибалтийского дворянства немецкого происхождения, и баронессы с фамилией Беркут отродясь быть не могло.
— Паспорт в окошко предъявите! — попросил охранник, спрашивая глазами у водителя, кого тот привез.
Евгений Иванов дождался в холле, пока Елизавета получит пропуск, и вместе с охранником проводил ее любопытным взглядом.
— Приемная на втором этаже, направо. Вас проводить? — спросил охранник.
— Спасибо! Не надо!
Лиза поднялась на лифте на второй этаж, но вместо приемной направилась налево по коридору. На этаже, где находится начальство, должна быть приличная дамская комната. Она не ошиблась. Лишь приведя себя в порядок, минут через двадцать Лиза направилась в приемную. Секретаршу, видно, уже спрашивали о ней, потому что та с плохо скрываемым раздражением спросила:
— Вы Елизавета Беркут? «Парадиз-сити»?
Если бы она сказала «Паразит-сити» — это больше соответствовало бы тому презрению, с которым было произнесено название фирмы.
— Добрый день, Ева! — поставила ее на место Лиза.
Приветствие было произнесено столь вежливо-бесстрастным тоном, что сразу провело между дамами невидимую черту. Маска любезности и приличных манер обычно хорошо скрывает мотивы поступков того класса, который правит миром. У каждой эпохи свои условности. Взгляд, каким одарила ее Лиза, ясно сказал, что она совершила оплошность. Гостья знает себе цену. Секретарша мстительно прикусила губу.
— Добрый день! — ответила она.
— Да, я Елизавета Беркут! Извольте доложить обо мне!
Не одну сотню много мнящих о себе дамочек видела секретарша. Поэтому она докладывать не стала, а, смерив Лизу тем презрительным взглядом, который появляется у женщины только при виде потенциальной соперницы, молча распахнула перед ней дверь.
