Спустя полчаса Мари, все еще содрогаясь от воспоминаний, сидела на мостовой, сжимая горячую кружку.
— Спасибо за кофе, — поблагодарила она врача — краснощекого мужчину неопределенного возраста, слегка растрепанного после происшествия. — Очень вкусный.
— Жена варила, — похвастался врач. — Она у меня просто ребе по обхождению с кофейниками и турками. Но не беспокойтесь — в больнице у нас кофе не худшего качества.
— В больнице? — сделала вид, что не поняла Мари. — По слухам, нет ничего хуже, чем кофе из автомата в израильской больнице. Никогда в жизни не буду его пробовать.
— И все же придется, — хитро прищурился врач, поправляя воротник халата.
— Вы намекаете, что собираетесь забрать меня в госпиталь?
— Не намекаю, — хмыкнул собеседник. — Требую! Причем уже в четвертый раз.
— Но я здорова, — не согласилась девушка. — Со мной все в порядке.
— Вы же доктор, не так ли? — убеждал врач. — Вам ли не знать, что вы могли обзавестись сотрясением мозга, внутренними кровоизлияниями или…
— Я в порядке, — повторила Мари.
Врач нахмурился.
— Прошу, — он требовательно махнул рукой в сторону приоткрытых дверей «Скорой помощи».
Мари пробормотала что-то сердито-невразумительное и влезла на переднее сиденье. Врач уселся рядом.
Шофер загремел ключами, взревел мотор. Машина медленно двинулась сквозь толпу зевак, по обычаю, наводняющих любые места происшествий.
— И почему каждый праздношатающийся считает своим долгом посмотреть на человеческие страдания? — заворчал доктор, извлекая из нагрудного кармана наполненный шприц. — Это обезболивающее, — пояснил он. — У вас ведь еще болит голова?
Мари позволила сделать себе укол. На нее накатила истома. Боль отошла, а вместе с ней стихли звуки. Даже стоны раненого, лежащего в кузове, унеслись куда-то вдаль. А вскоре и совсем утихли.
Больше девушка ничего не помнила.
— Эй! — позвала Мари, очнувшись от воспоминаний. — Мне кто-нибудь скажет, что происходит?
— Я бы тоже хотел это узнать.
Говорил тот самый парень, на каталке справа.
— Как вы здесь оказались? — спросила девушка — прокричала, чтобы громкий топот сотен тяжелых ботинок не унес ее слова.
— Если бы смог — пожал бы плечами! — прокричали ей в ответ. — Попал в больницу! А оттуда — сюда!
— Я тоже!
Кажется, парень не услышал.
Рокот человеческого прибоя — двигавшихся едва различимых в полумраке людей — внезапно усилился. Потолок унесся куда-то в невообразимую высь. Темнота сгустилась, упав так стремительно, точно Мари швырнули в колодец.
