Растянувшись на водной глади, Палома несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула через трубку, каждый раз все больше расширяя легкие. Наконец она сделала такой глубокий вдох, что казалось, вот-вот лопнет, и, плотно закрыв рот, устремилась ко дну. Опускаясь, она подтягивала себя вниз вдоль якорной веревки и подталкивала мощными, грациозными взмахами ласт. Чтобы не создавалось неприятных ощущений в легких при спуске на глубину, Палома то и дело выпускала изо рта небольшие клубы пузырьков.
Через несколько секунд она опустилась на дно и обхватила ногами подводную скалу, чтобы не всплыть наверх. Неприятных ощущений или напряжения девушка не испытывала, а легкие были наполнены воздухом. Под водой время текло медленно. Хотя она проводила на дне не больше полутора-двух минут, все чувства настолько обострялись, что происходящее четко отпечатывалось в ее мозгу. На суше две минуты протекали совершенно незаметно; здесь, на глубине, любая мелочь была целым событием и две минуты превращались в целый час.
В первые секунды после появления Паломы все животные попрятались, испугавшись ее вторжения. Но вскоре они начали вылезать из своих укрытий, словно принимая ее в свое общество.
Вдруг что-то ударило ее по спине. От удара Палома завертелась и подалась вперед, вцепившись в свой каменный насест и закрыв лицо одной рукой. Какую-то долю секунды она ничего не видела сквозь облако воздушных пузырьков. Это могла быть акула, налетевшая на нее в поисках добычи. Если так, она нападет снова, и тогда не миновать гибели. Что бы это ни было, столкновение было не случайным. Такое происходит под водой так же нечасто, как удается встретить идеально прямые линии в природе.
Подняв руку вверх, щурясь сквозь пузырьки воздуха и борясь с охватившей ее паникой, Палома оказалась лицом к лицу со своим обидчиком. И тут же беззвучно рассмеялась сквозь дыхательную трубку.
Это был большой морской окунь, чуть больше метра в длину, четырнадцать-пятнадцать килограммов весом. Он завис в полуметре от ее лица, пристально глядя на нее круглыми глазами и выпятив нижнюю челюсть вперед. Он явно ждал, когда же Палома наконец накормит его.
Она часто его подкармливала. Этого окуня было нелегко спутать с другими: он был самым большим из тех, что живут на этой горе. Рядом с одной из жабр у него тянулись глубокие шрамы — следы давнишнего побега от более крупного хищника. Иногда она приносила с собой хлеб, и окунь поедал его с презрением, будто делая ей одолжение. Когда она приносила мясо или рыбные очистки с причала, он поглощал их с жадностью. А иногда она забывала принести с собой еду.
