Он сжал голову ладонями, закрыл глаза, мысленно приказал себе не шевелиться и больше не смотреть на часы. Впрочем, по правде говоря, он сейчас ничего не мог себе приказывать. Образы неотступно стояли перед его глазами, они врезались в его мозг, притаились за плотно прикрытыми веками, образы эти были всюду — на небосводе, на страницах книги, на деревянной крышке стола.
Жюльен вздрогнул от неожиданности. Чья-то рука опустилась на его плечо. Он открыл глаза и обернулся.
— Ты, должно быть, знаешь теперь «фокке-вульф» как свои пять пальцев: уже битых десять минут ты его разглядываешь.
Сержант улыбался. Жюльен перевернул страницу.
— Не следует так дотошно изучать один и тот же самолет, лучше быстро просматривать фотографии и рисунки, а потом вновь и вновь к ним возвращаться. Только таким способом ты их запомнишь.
В четыре часа Жюльен вышел из просторной комнаты для дежурных и поднялся на второй этаж. В голове у него смешалось два десятка названий самолетов, но он не мог бы описать ни один из них. Он тщательно побрился, хотя брился уже утром, долго смотрелся в маленькое, треснувшее в двух местах зеркальце, висевшее на оконном шпингалете, потом направился к двери.
— Будь осторожен до пяти часов, смотри не влипни, — бросил ему вслед Верпийа.
— Не беспокойся.
Жюльен прошел аллеей; выйдя из сада, он взял влево и направился в противоположную от города сторону; минут пять он брел лугом, затем полем, после чего повернул назад. Было еще жарко. Солнце уже клонилось к западу, далекие горы потемнели. Жюльен не видел ни неба, ни солнца, ни гор, перед ним все еще стояло лицо девушки, ее улыбка, поднятая над головою рука. Взглянув на свою тень, упавшую на траву, он тут же представил себе другую тень: она была меньше, изящнее, она была совсем рядом с его собственной тенью, почти сливалась с нею.
— Как это мне не пришло в голову спросить ее имя! — то и дело повторял Жюльен.
Он перебрал в памяти множество женских имен, но ни одно из них не подходило девушке, не вязалось с ее лицом и особенно со взглядом.
Задолго до пяти он был на улице Ладен. Солнце уже зашло, но небо еще оставалось светлым. Жюльен без труда отыскал вход в парк. Он обогнул большой павильон. Окаймленные густым кустарником аллеи были безлюдны. По краям лужаек, точно бордюр, высились кучки опавших листьев. Под сенью огромных кедров было уже темно. Жюльен обошел парк и вернулся к выходу.
Остановившись возле ограды, он принялся ждать — охваченный тревогой, не сводя глаз с улицы, ведущей в город.
