Но это может быть одна и та же посуда!
То есть действия, одинаковые в материальном, "реальном" пространстве, могут быть абсолютно различными в пространстве смысловом. И соответственно давать разные эмоции, разное кровяное давление, очень разные – потом – воспоминания.
Что же такое смысловое пространство? Это так просто, что непонятно, как объяснить. По-моему, проще всего это сформулировать как включенность в историю. То есть все эти мойщики посуды включены в разные истории. Солдата заставили, он – раб, роль простая и грустная. Вернувшийся блудный сын – ну, это прекрасная история, он моет посуду как победитель, и ему приличествует легкая регрессия, ностальгия, умиление. В монастыре это – часть практики, ведущей тебя к Богу, смыкающаяся с молитвой; ты идешь выше, возвеличиваешься – или можно сказать наоборот – утверждаешь дело Божье, пытаясь влиться в Его волю, забывая ничтожную свою.
Есть разные истории, понимаете? И в каждой истории есть свой смысловой центр, и есть полуразмытая периферия, и есть дальние просторы бессмысленности. Когда Герда идет искать Кая, бессмысленно звать ее замуж. Это после, это – в другой истории. В этой ей надо дать теплые сапожки, или сбить ее с пути – и то, и другое имеет смысл! Помните, опоенной Герде в саду у одной старушки цветы рассказывают каждый свою историю – но ни в одной из них нет ни слова про Кая! Он а убегает от них, и вполне вероятно, что вы даже не помните этого эпизода, а ведь это целая глава в сказке!
Смысловое пространство образуется из самого сока событий. Это векторы смысла, вдоль которых дела делаются хорошо и с любовью, а против которых и вкривь получается одна херня и солдатская столовая, где даже алюминиевые подносы сочатся ненавистью и унижением.
Так вот: то, что показывают грибы, – оно галлюцинаторно в пространстве внешнем, в смысле – иллюзорно, «не реально», но это как раз потому, что они напрямую транслируют картины из пространства смыслового».
Итак, главный тезис того, что я хочу сказать: важно не что вы принимаете, а как вы это делаете. Чистый человек остается чистым, пьет он водку, курит траву или сидит «трезвый». Одно и то же вещество может привести к совершенно разным вещам; с разными веществами можно достичь одного и того же. Я постепенно перестаю обращать много внимания, что именно человек «употребил» и сколько; я смотрю на то, что он делает. А избыточное такое внимание мне кажется верным признаком «наркоманского подхода», когда веществ много, а толку мало.
