Тут, внизу, было тихо-тихо. А там, на головокружительной высоте, упругий легкий ветерок, дувший с моря, трепал колючую хвою атаманши старого бора, и над лесом разносился шум — гудящий, неспокойный, на одной ноте.
У Ромки заломило глаза. Смахнув слезу, он повернулся на бок. Скучающе зевнул. На какие уловки он не шел, чтобы убить время! Два раза купался, строил из песка на берегу моря запруду, собирал в лесу клубнику, гонялся за юркими ящерицами. А конца длинному дню все нет и нет.
Но как случилось, что Ромка, один из первых записавшийся в бригаду «Даешь кирпич!», валялся вот в лесу от нечего делать? Валялся, умирал от скуки, когда товарищи его уже третий день работали на кирпичном заводе?
«И во всем-то виноват Стаська, — подумал Ромка и сорвал качавшийся над головой хрупкий лиловый колокольчик. — Все из-за него… Приехал от деда с пасеки и уманил меня на рыбалку на острова. «Тоже, говорит, придумал: кирпичики нянчить! Успеем еще, наработаемся, когда подрастем».
А вчера Ромка поругался со Стаськой. Даже не устрашился его увесистых кулаков. Поругался из-за мальца, у которого Стаська, похваляясь своей силой, отнял кукан с мелкой плотичкой.
Собирался Ромка нынче вместе со всеми пойти на завод, да не хватило духу. Как в глаза товарищам смотреть?
Вдруг почему-то вспомнился Серафим Кириллыч. Утром он повстречался Ромке на улице. Шагал на рынок, сгибаясь под тяжестью большой корзины.
У Ромки даже поджилки задрожали, когда он увидел бредущего навстречу старика. Но Ромка не перебежал на другую сторону улицы, нет. Пересилил себя и гордо и вызывающе прошел мимо Серафима Кириллыча. Старик и головы не повернул в его сторону. Не заметил? Или сделал вид, что не заметил?
Лежать было невмоготу, и Ромка встал. Встал и поплелся вверх по изволоку в сторону «Грибного бекета», приютившегося на опушке, по ту сторону лесистого холма.
Гудящий шум над головой усиливался. Чудилось, будто морские волны бьются о гранитные скалы. Здесь и солнечные блики были в движении: перебегали с места на место, точно играли в догонялки.
На крошечной, уютной прогалинке, окруженной кустиками орешника и высоким папоротником, Ромка снова напал (уж который раз в этот день) на клубнику.
Спелые светящиеся ягодки прятались под тонкими листочками. Казалось, эти угольки из только что разбросанного по поляне костра. Ромка был сыт по горло и не стал нагибаться и собирать ягоды. Лишь постарался запомнить эту солнечную полянку, чтобы прибежать сюда в другой раз, как-нибудь на днях.
