И тут человек, о котором она постоянно думала, вошел. Ее смущенный, встревоженный взгляд обратился к нему, и она молча лежала в ванне, пока он отсылал прислугу и закрывал дверь.
Он никогда не был так красив.
Чисто выбритый, впервые после пустыни, в черных, шитых золотом одеждах, он выглядел сильным, волевым и совершенно неотразимым. Но она была слишком горда и сердита, чтобы выражать свое восхищение им.
— Ты не должен сюда входить.
— Глупое правило.
— Возможно, ты так считаешь. А мне оно нравится. Это хорошо — спокойно отдохнуть и приготовиться к такому торжеству.
— Глупо, что мы должны были спать отдельно.
— Мы много ночей будем спать вместе. — Лейла пожала плечами, и вода заволновалась вокруг нее. А Завиан хотел одного — залезть к ней в ванну и поцеловать ее в шелковые губы…
— Ты не скучала обо мне этой ночью? Не лежала без сна, думая обо мне?
— Конечно, я не спала, — сказала Лейла. — Я была так рассержена, что не могла спать! Мне хотелось сообщить тебе коечто, воздать тебе по заслугам за твои злые слова. Должна признать, вчерашняя сцена была несколько обескураживающей…
И даже в этот день, когда страх сжимал его сердце, а туманные опасения приняли зримые формы, даже сейчас она заставила его улыбнуться.
Она была его ровней.
Его глаза ласкали ее нежные плечи. Если бы желание могло осушать воду, Лейла вся оказалась бы тут, перед ним, чтобы он мог любоваться ею. Он молча сел на край ванны, некоторое время просто смотрел на нее, а потом протянул ей дар, назначенный королеве Кьюзи.
У Лейлы было много драгоценностей. Она носила их столько, что иногда они ей надоедали. Но это… Ее глаза расширились. Это хитросплетение изумрудов и бриллиантов напоминало чистые струи сказочного фонтана. Но этого было недостаточно.
— Это твой способ извиняться?
Он услышал жесткую нотку в ее голосе.
— Можно сказать и так.
— Драгоценностями меня не купишь.
— Извини меня за то, что я наговорил вчера. — Завиан никогда не произносил таких слов, и она никак не ожидала услышать подобное из его уст. Она готова была услышать объяснения, может быть, какойто намек на причину, но никак не извинения. И ее сердце растаяло. И смутилось, потому что он дал ей еще одну частичку себя. А поскольку Завиан был Завиан, он мог быстро забрать ее обратно. — У меня было очень тяжело на душе, — признался он.
— Почему? — спросила она. Завиан покачал головой. — Ты мне не скажешь?
— Ты все говоришь мне, Лейла? — спросил Завиан и увидел, как она покраснела. — Ты рассказываешь мне обо всем, что у тебя на душе?
