Поезд прибыл по расписанию и вскоре мы направились по перрону к вокзалу. Мне показалось, что в Боголюбске жарче, чем в Москве, но радовало отсутствие запаха гари. На крыше вокзала, некрасивого светло-зеленого здания, явно дореволюционной постройки, были установлены крупные буквы, долженствующие обозначать название города. Первой буквы не было, поэтому название начиналось с «ОГО». Я захотел было поделиться этим наблюдением с девушкой, но передумал — вид у нее был напряженный; она проворно двигалась немного впереди меня, бросая быстрые взгляды по сторонам. Вскоре оказалось, что ее тревоги были не напрасны. В прохладном зале ожидания, через который мы собирались пройти в город, я вдруг ощутил грэйс — где-то неподалеку была готова завершиться секвенция. Неизвестная мне секвенция — грэйсы сотен секвенций, при которых мне довелось присутствовать, я помню и безошибочно различаю. Я остановился и замер, наслаждаясь ароматами и пытаясь их идентифицировать. Составляющих было три, и все незнакомые. Я внутренне напрягся. Я ожидал завершения секвенции, предвкушая ароматический взрыв и воздействие на зрение и слух. В этот момент я смогу считать рецепт секвенции. Но ничего такого не произошло: грэйс тихонечко угас. Удивительная секвенция, подумал я, ни разу не сталкивался с таким коротким периодом ожидания. Затем я бросил взгляд на Хию, оказавшуюся почему-то справа от меня. Она определенно выходила из оцепенения, в которое впала одновременно со мной. «Ты — граспесса?» — изумленно спросил я. Она кивнула и указала взглядом на что-то за моей спиной. Я резко обернулся — к нам направлялась группа из пяти мужчин, сопровождаемая милиционером в форме. Несмотря на разномастную одежду, было очевидно, что все они — одна компания. Кроме суровой непреклонности лиц, которая их выделяла даже из смурной российской толпы, у них всех была общая особенность: на руке у каждого виднелась красная повязка с надписью «ДРУЖИННИК». Я где-то читал о дружинниках, которые в старые советские времена патрулировали улицы наших городов. Если не ошибаюсь, они занимались всякими добрыми делами: переводили старушек через улицы, одергивали зарвавшихся хулиганов и препятствовали распитию спиртных напитков. Однако больше всего мне запомнились истории, как они отлавливали волосатых стиляг в узких заграничных джинсах и приводили их к общему знаменателю: волосы остригали, а джинсы распарывали. Я почти уверен, что эти рассказы сильно преувеличены, но испытал беспокойство за свои длинные волосы и потертые джинсы. Дружинники выпустили вперед милиционера, который подошел уверенной походкой, небрежно отдал честь и произнес: «Предъявим документики, граждане!»
