Швейцарские горки | страница 7
— Ну, любить вам меня тоже не за что, — глядя ему прямо в глаза, сказал Ледников.
— А я ничего и не говорил вам на сей счет. Но и мстить мне вам не за что. Если вы опасаетесь именно этого…
Ледников молча смотрел на него. Месть — штука заковыристая и часто логике не поддающаяся, подумал он. Но говорить ничего не стал.
— Жизнь сложилась так, а не иначе, — с усилием сказал Альмезов. — И делить нам уже нечего…
На мгновение он прикрыл глаза, а потом продолжил:
— Я хочу одного — чтобы те, кто виновен в смерти Ани, понесли наказание. Иначе я не смогу жить, не смогу глядеть в глаза сыну… Вы хотите того же. Значит, мы можем помочь друг другу.
Глава 2
Peractis peragendis
Исполнив то, что следует исполнить
Не всякий способ решения следственных задач может рассматриваться как правомерный и разрешенный в уголовном процессе.
Ты ему веришь? — спросил отец. — Сам же говоришь, что любить ему тебя не за что.
— А за что ненавидеть? — поинтересовался Ледников.
Отец задумчиво посмотрел на него.
— Ты не понимаешь?
— Я хочу сказать теперь, когда…
— Ненависть такое чувство, у которого зачастую нет разумного объяснения. А уж месть и вовсе не поддается осмыслению. Месть — дело людское.
У Ледникова старшего было худое моложавое лицо с иронически опущенными уголками губ, очень короткая стрижка, называемая французской. Иногда, когда его что-то забирало всерьез, он буквально преображался и превращался в энергичного, жесткого мужика, который кого надо возьмет за глотку, а кого надо и за круглую попку. И тогда становилось понятно, почему он был в свое время одним из самых молодых заместителей генерального прокурора.
Его блестящая карьера оборвалась ровно в шестьдесят лет. Отец легко мог стать сенатором, депутатом, вице-президентом в крупной компании, но почему-то предпочел стать свободным от всяких обязательств пенсионером. Сказал, что очень хочется не торопясь, с чувством и толком написать еще несколько книг, материалы к которым он собирал всю жизнь.
Как-то неожиданно и стремительно у него развилась болезнь суставов правой ноги, ему стало трудно ходить. Все чаще он стал прибегать к палке. На самом деле это была шикарная трость с серебряным набалдашником. Врачи предлагали операции, тяжелые тренировки, чтобы двигаться лучше, но отец отказался. Сказал: зачем мучить себя и других?
Теперь он писал книги — об истории прокуратуры и российских прокурорах, описывая разные интересные и таинственные дела из прошлого. В последнее время они делали это вдвоем — отец давал сюжеты и фактуру, а сын придавал им литературную форму.