— А почему, собственно говоря? Разве это не в обычаях янки?
— Послушай, Ева…
— Нет уж, послушай лучше ты! Мне плевать, как ты это назовешь, но все, что ты сделал, ты сделал для себя, любимого, а вовсе не ради отца или меня! Строго говоря, ты вообще нас использовал… использовал, чтобы заполучить то, что тебе было так нужно! Согласна, задумано было гениально! Только не жди, что я стану плясать перед тобой на веревочке, словно дрессированная обезьянка! Представь, я вовсе не в восхищении от тебя после всего, что ты сделал! Ты даже мне больше не нравишься, вот так-то! Ты для меня — пустое место! И я никогда не приму тебя как хозяина Мангунгу. Никогда!
— Даже если это будет означать смертный приговор твоему отцу?
Он произнес это так тихо, что вначале Ева даже подумала, что ослышалась.
— Что… что ты сказал?
— Ты все слышала. Твой отец серьезно болен, Ева. Очень серьезно…
Она застыла, будто пораженная громом, всматриваясь невидящим взглядом в даль, туда, где прямо над горизонтом клубились зловещие хмурые облака и время от времени слышались глухие раскаты грома.
— Если это опять одна из твоих проклятых уловок, чтобы досадить мне…
— Ева, да побойся Бога! Знаю, что ты весьма невысокого мнения обо мне, но… Господь свидетель, ты ко мне несправедлива! Однако даже если так, черт возьми, неужели тебе не хватает ума трезво взглянуть на вещи? Неужели ты позволишь ненависти и презрению настолько затуманить твой разум, что не заметишь то, что у тебя перед самым носом?!
— Если бы отец был болен, я бы знала об этом! Он бы мне сказал! Сказал бы, слышишь?! Мне, родной дочери, а не какому-то чужому человеку!
— Он не говорил мне ни слова и вряд ли скажет. Да и тебе тоже, моя милая! Ты ведь и сама это знаешь, так что открой глаза! Неужели не видишь дальше своего очаровательного носика? А попробуй посмотри, давно пришло время глядеть на жизнь трезвыми глазами!
— Ты просто стараешься напугать меня! — воскликнула Ева.
— Конечно, а как же иначе?! У меня ведь других забот просто нет, верно? Нет, дорогая, просто должен же кто-то привести тебя в чувство!
Она закусила губу. Целый рой мыслей лихорадочно кружился у нее в голове: «Он врет… или дразнит меня… или и то и другое вместе. Если бы папа был так болен, я бы это знала. Я бы это почувствовала. А может, нет? — Ева нахмурилась. — А что, если это правда? Есть ли хоть один шанс на тысячу, что Ланс говорит правду? В конце конов, он ведь и раньше лгал мне, так с чего бы ему сейчас быть искренним? Почему я должна ему верить? О Боже, что же мне делать?!»
