Он подошел к ней так стремительно, что Арианна не успела сделать и шага назад, схватил ее за локти, и приподнял так, что ее лицо оказалось вровень с его.
— Вот почему в предложении твоей бабушки есть преимущества. Мы будем играть в открытую. Мы оба будем знать, почему ты выйдешь за меня. Никаких признаний в вечной любви. Никакой лжи. Ты получишь финансовую стабильность, а я…
— Жену, которая будет ненавидеть тебя. Которая будет тебя презирать, которая будет…
— Брак и любовь не всегда совместимы.
— В твоем мире — возможно, но только не в моем.
— Арианна, ты ведешь себя как ребенок, хочешь, чтобы жизнь была похожа на сказку.
— Я не продаюсь! — Арианна ударила Доминика кулачком по груди. — Отпусти меня, Доминик. Я на все готова ради бабушки, но…
— Но только не на брак со мной. — Его рот превратился в узкую линию. — Я был достаточно хорош для постели, но недостаточно хорош, чтобы выйти за меня замуж.
В комнате воцарилось молчание. Слышалось только жужжание пчел и мерное тиканье старых часов.
— Пожалуйста, — сказала она. — Пожалуйста, уйди.
— Почему ты так упорно стараешься избавиться от меня? — Он опустил голову и посмотрел на свое отражение в ее глазах. — Это что, твое любовное гнездышко? Ты встречаешься здесь со своим любовником? И как он в постели, неужели лучше, чем я?
Он откинул ее голову назад. С ней явно что-то было не так. В ее лице был не гнев, не вызов, а что-то гораздо хуже. Отчаяние? Страх? Да, страх. Что же он делает, спросил он себя, распуская ее заколотые волосы так, что они покрыли ее плечи.
— Признайся же, — грубо сказал он, — скажи, что хочешь меня.
— Нет, нет.
Он поцеловал ее непокорный рот, захватив в плен ее нижнюю губу. Она коротко вскрикнула, и он отпустил ее, тихо ненавидя себя за потерю контроля. Но через мгновение она вдруг прошептала его имя и ответила на его поцелуй, обхватив руками его шею, и застонала, когда его рука проникла под ее рубашку.
Неожиданно дверь распахнулась.
— Руки прочь от леди, ты, сукин сын! — воскликнул мужчина.
— Не трогай мою мамочку! — кричал ребенок, и этот голос больше, чем ярость соперника и боль от острых зубов, впившихся в его ногу, заставил Доминика похолодеть.
