Хорошо, что я Сипу от трупа увел, а то бы он глаза выковырял или еще чего похуже. Пусть себе вещает.
— Христианство без ада — это христианство без Иисуса. Всё, что делал Иисус, делалось Им с целью освободить человека от адских мук. Рай всего лишь несколько раз упоминается в Новом Завете, зато ад 27 раз. За последние 2000 лет рай истрепали, затоптали. Рай стал общедоступным местом, чем-то вроде элитного курорта, на котором понастроили дешевых отелей и торгово-развлекательных центров, и курорт потерял элитный статус. Ад неприятен, страшен. Да, Иван Георгиевич, это так. Никто, кроме меня, не хочет попасть в ад, поэтому еретик-лютеранин и прочие ссыкуны, на него похожие, из страха отрицают, что ад существует.
Сипа сторонник традиционного понимания ада. Но он сам себе противоречит. Говорит, что бесы эволюционируют, загробная жизнь меняется, хвостатые и крылатые начали великую стройку, и при этом не хочет отказаться от серы, сковородок, раскаленных берегов и клизмы с серной кислотой.
Я думаю, ад — это мир, который мы создаем вокруг себя и своих близких и вокруг людей, которые нас знают, и вокруг людей, которые нас не знают, но на которых влияет наше существование. Поэтому мы страдаем, пока живем, и заставляем страдать других.
«Двинск» зарывался носом в штормовое море. Волны били в ржавый борт, и казалось, корпус вот-вот лопнет.
— Иван Георгиевич, мне страшно. Сегодня спать не смогу, буду думать, что мы перевернемся.
— И последние станут первыми.
— Что?
— Трюм станет палубой, а палуба, рубка, столовая, все постройки уйдут под воду. И все, кто сверху, утонут.
— Я видел утопленников, когда в больнице работал. Раздутые такие. Это если в реке утонули или в озере. А если в болоте труп нашли, у него жировоск образуется.
— Не надо про жировоск, Николай, мутит.
— Не буду, не буду. Скажи, Иван Георгиевич, те, что сверху, точно сдохнут?
— Если перевернемся, сдохнут.
— И спецназ? У них специальные жилеты, всплывут.
— Что толку в жилетах, когда вода холодная. Десять минут — и насмерть переохлаждение.
— Ну, ты меня успокоил, Иван Георгиевич.
Я знал, чем Сипу успокоить.
Сипа подошел к иллюминатору и выломал прут. Потом пошел к параше выплевывать червей.
В дальних клетках заорали, как никогда еще не орали. Сначала не понять было, чего они там орут. Но понемногу прояснилось дело. Чичи заставили какого-то слабого человека есть их говно, а когда тот отказался, начали бить и забили до смерти.
Я тоже выломал из иллюминатора прут. Поднялся на шконку, лег, прут положил под руку. Шторм ослаб, можно было лежать и думать. Я вытянул спрятанный в воротнике обломок грифеля, достал из кармана календарик.
