- Та что ты! - выдыхала Муся в преддверии открытия государственной тайны.
- Так что будешь служить в Союзе.
- Ну, слава Богу! - говорила Муся. - И на том спасибо.
- Та это такие коз-злы ван-нючие, - гнул свою трагическую линию Юрик, они ж завтра не с Aфганом, так с кем-то другим воевать начнут. С Израилем начнут. Вон я вчера по телеку слышал, они там уже свою атомную бомбу запалили. Так наши их первыми замочат, чтоб те не перли. Вот тебе и новая война.
- Ну, как настроение? - негромко спросила Татьяна у Полины Ефимовны.
- Не знаю, Танюша, - так же негромко ответила та. - Тяжело на сердце как-то, тревожно... Не знаю...
- Точно не знаете или признаться себе боитесь? - усмехнулась Татьяна.
- Какие-то они простые сильно, что ли. Я о другом для Зины мечтала. Думала, она поступит в институт, там встретит парня из хорошей семьи.
- Минуточку! - останавливал Юрика участковый. - Ты на них козлы не говори. Там народ разный есть. Есть, конечно, и пару пенсионеров с брежневских времен, но есть светлейшие головы. Ты возьми Горбатого. Вот где голова! Даром что меченая!
- Птичкой! - вставлял Юрик.
- Ты только послушай как он говорит! - воодушевлялся участковый. - И часами, часами, и толково как! Ты возьми меня. Я, например, школу марксизма-ленинизма кончал. A нас там уже так натаскали - будь спок! Получаю задание: надо пойти прочесть в каком-то техникуме политинформацию. - Тут он бросал взгляд на Полину Ефимовну, мол, мы тоже в техникумах выступамши. Ну, да хоть насчет того же самого Израиля. Я - человек партийный, отказа быть не может. Ну, что я могу сказать? Мол, так и так, империалистические круги этого самого Израиля, опираясь на поддержку военно-промышленного комплекса СШA, угрожают суверенитету свободолюбивого палестинского народа. Ну, казалось бы все, что тут еще говорить? A Горбачев - часами, часами, и с этой стороны, и с той. Головастый мужик, ничего не скажешь! Уже только последний дурак не поймет, о чем речь.
Эта тирада была неожиданно прервана каким-то каркающим звуком, в котором присутствующие с изумлением опознали хохот Татьяны.
- Вот именно, - сказала она, сняв очки и промакивая сыроватые ямки под глазами бумажной салфеткой, - что дурак не поймет, а умный и слушать не станет.
- Не понял, - не понял участковый, чье удивление сейчас было таким же сильным, как недавний восторг.
- A тут и понимать нечего, - сказала Татьяна, водружая очки на место. Он так говорит, что дурак не поймет, а умный эту чушь и слушать не станет.
