- Давай, - деловито крякнул дед-будeнновец и взялся за гроб. Черные плечи сошлись над гробом, как воды темного омута, он исчез из виду, но через минуту снова всплыл к свету и, закачавшись на черных волнах, поплыл к низким сводам подъезда.
Юрик с Зинулей выходили со двора последними. Одной рукой Юрик держал сумку, где лежала початая в парадной у Мерзика бутылка "Aлиготе", другой обнимал за плечи Зинулю. Смутно и непонятно было на душе у него. Не то чтобы он чувствовал свою причастность к гибели друга, но страх ответственности даже не за смерть Мерзика, а за поджог гнездился в нeм.
Проходя через подъезд, Зинуля подтянулась на цыпочках к Юрику и сказала негромко:
- Слушай, масик, не хочу я туда ехать.
- Ты что, - зло сказал Юрик. - Дружили же столько лет. Надо поехать.
- Ты дружил, я же не дружила.
- Но мы же вместе или не вместе? - начал закипать Юрик.
- Не хочу, - упрямилась Зинуля, - я боюсь.
Тут испуг Юрика окончательно превратился в злобу, которая захлестнула его тяжелой волной, и он, пригвоздив Зинулю к стене железных почтовых ящиков кулаком, так что она задохнулась, процедил сквозь зубы:
- Так. Если ты сейчас не сядешь в автобус, я тебя, бля, притырю на хер, усекла?
- Дурак, - заплакала от боли и обиды Зинуля и присела на корточки. В вырезе еe футболки Юрику с высоты его роста открылась мягкая округлость груди, и злоба неожиданно обратилась в желание.
- Вставай, - сказал он.
Она села на деревянную ступеньку у выходившей в подъезд двери и, продолжая плакать, стала доставать из сумочки платок. Ему стало жалко еe, и желание заполнило его еще сильнее. Ехать на кладбище ему тоже расхотелось. Он опустился возле неe на корточки и, отведя еe длинные волосы от лица, приподнял его к себе.
- Пусти, - сказала она, пытаясь освободиться от его руки, но он, не отпуская еe, сказал:
- Ну, ладно, чего ты, в натуре. Я люблю тебя, в натуре, я не хотел, честно...
Она смотрела на него заплаканными глазами и время от времени шмыгала носом.
- В натуре, мы ж корифанами были. Понимаешь?
Она кивнула, и он приник к еe солeным от слeз губам.
Когда они вышли из подъезда на улицу, кладбищенский автобус уже уехал, и они увидели только, как он свернул на соседнюю улицу и скрылся.
Они остались вдвоeм.
- У тебя мамаша дома? - спросил Юрик.
- Дома.
- Лажа. Моя тоже. Кирнуть бы еще.
Они пошли вверх по Чичерина к парку. На площадках гастролирующих чешских аттракционов еще гуляли случайные искатели развлечений. Неопрятные чехи стояли у калиток на карусели и автобаны, со скукой на лицах ожидая, когда последним посетителям надоест кататься на их облупленных автомобильчиках, паровозиках и самолeтиках и они уберутся восвояси вместе со своми чадами по домам.
