— Спокойной ночи, мистер Вест.
Теперь заколебался Билл.
— Не называйте меня так, — сказал он. — Когда вы у нас гостили, вы называли меня Биллом.
— Да, наверное. — Она погладила терьера, тот покосился на нее, не отрываясь от еды. — А вы меня — Флик.
— Флик! — вскричал Билл. — Правда. Как я все забываю!
— А я вот помню.
— Ну, спокойной ночи, Флик.
— Спокойной ночи, Билл.
Глава VI. Гораций передумал
1
Уютные владения мистера Парадена (Уэстбори, Лонг-Айленд) дремали на апрельском солнце. Стоял один из тех дней, когда обычные люди так и рвутся на воздух, но собиратели книг предпочитают библиотеку.
Мистер Параден сидел за письменным столом, на котором лежали новейшие приобретения. Поскольку их надо созерцать, изучать, обдувать от дерзкой пылинки, особенно не распишешься. Вообще-то он писал письмо в Англию, старому другу, но в тот момент, какой мы застали, не двинулся дальше слов «Дорогой Хэммонд».
Однако, собравшись, решительно обмакнул перо и продолжил:
«Спасибо Вам за письмо, оно пришло на прошлой неделе, спасибо и за приглашение. К счастью, принять я его могу. Если ничего не случится, надеюсь отплыть к Вам в середине следующего месяца, и радостно предвкушаю нашу встречу.
Есть у меня и что показать Вам. Когда распродавали библиотеку Мортимера, мне посчастливилось купить всего за 8000 долларов экземпляр „Полины“, принадлежавший Браунингу (Сандерс и Отли, 1833), его же экземпляры „Парацельса“ (Э. Уилсон, 1835) и „Страффорда“ (Лонгманс, 1837). Я уверен, что Вы оцените другую мою находку, рукопись девятой песни „Дон Жуана“, почерк, несомненно, Байрона. Именно этой песни недостает в коллекции Пирпонта Моргана, но я бы ее не продал и за 20 000! Есть и еще кое-что, менее ценное.
Может быть, Вам будет интересно узнать, что в недавнее время у меня появился приемный сын, превосходный мальчик…».
На этом самом месте в дверь постучали.
— Войдите, — сказал мистер Параден, отрываясь от письма.
Английский язык так тонко передает оттенки смысла, что просто грех употреблять для недавних звуков слово «постучали». Больше подошло бы «заколотили»; и мистер Параден нахмурился. Он не привык, чтобы колотили в дверь его кельи. Как же удивился он, когда увидел дворецкого!
Именно дворецкие из всех смертных возвели стук в дверь на высоты искусства. До сей поры деликатный звук, производимый Робертсом, скорее ласкал, чем тревожил душу. Мистер Параден решил, что дворецкий совершенно забылся, и, взглянув на него, понял, что прав. Из Робертса просто била пена.
