— Мне было девятнадцать, и я был ужасно наивен. Только спустя пять лет я понял, что все это бессмысленно. Пять лет я постоянно боролся с чем-то, я научился понимать ее и, когда она уходила, не возвращал ее, послушно ждал, пока она остынет. Если ее что-то не устраивало, я пытался изменить это. Если ей хотелось, чтобы я боролся за ее внимание, я давал ей это. Я говорил с ней, я пытался понять ее, но даже спустя пять лет я не знал о ней ничего, кроме того, что она одержима жаждой знаний. Жажда знаний и танцы — вот кто увел ее у меня еще в самом начале, и единственное, что заставляло ее быть со мной, это то, что я мог оказаться ей полезным. Я самый талантливый Маг за долгое время — Гадатель — и это было единственным, что она во мне любила. Я мог добыть ей знания, которых она хотела, но которые, на самом деле, не принесли бы ей никакой выгоды. И когда она осознала это, она ушла. Ничего не говоря, просто ушла. Я знал, что она не вернется, но надеялся, что ошибаюсь, и все будет как раньше, — Виктор замолк.
Он словно вернулся на пару месяцев назад и вновь почувствовал запах дорогого вина, услышал громкий смех и торжественную музыку. Он как будто снова вернулся в тот зал, в котором его никто не ждал, и где его присутствие вызывало то ли недоумение, то ли ужас, то ли и то, и другое одновременно.
— Пару месяцев назад она вышла замуж. Меня на свадьбу никто не позвал, хотя я все равно пришел.
Гадатель снова замолчал. То, что он сделал тогда, рано или поздно должно будет на нем отразиться. А может, отражается сейчас, и Иероним должен стать оружием возмездия.
— Это звучит не совсем как исповедь, скорее, как речь на сеансе у психотерапевта, да? — он рассмеялся и посмотрел на альбиноса.
Иероним сидел с закрытыми глазами. Он молитвенно сложил руки, но Виктор сомневался в том, что он действительно молится. Чистильщик размышлял над услышанным.
— Ты говорил, что тебе есть за что расплачиваться.
— Есть.
— И говорил, что не убийца.
— Я не убийца, Белоснежка, — Виктор потер переносицу и ссутулился. — Я — Гадатель. И на свадьбе Тристаны я проклял ее жениха, — он снова посмотрел на Иеронима, ожидая увидеть в его взгляде торжество, удовлетворение, что Виктор оправдал его ожидания. Но вместо этого увидел, как Чистильщик едва скрывает негодование и разочарование.
— Когда они найдут решение, они смогут отразить это проклятие, и оно вернется ко мне. А может, ты и есть мое наказание. Что ни говори, но хоть что-то в этом мире уравновешено, — Виктор поднялся, подошел к фонтану и заглянул внутрь. Сквозь каменные плиты, когда-то плотно сложенные, пробивалась какая-то зелень — сорняки, дикие цветы, что-то еще. Виктор сорвал цветок и покрутил его в руках, пытаясь опознать.
