— Я спрошу снова. Мертва она, или нет? — Виктор снова принялся тасовать карты.
— Мы сначала просто бежали, потом мисс Льюис сумела рассмотреть где-то среди деревьев избушку. Заброшенную, грязную, камни, из которых ее строили, уже поросли мхом… — продолжила сиделка после паузы. Она глубоко вздохнула. — Там мы и спрятались. Я нашла лампу и хотела попробовать развести огонь из чего-нибудь, но мисс Льюис была против, она выкинула лампу за дверь. И все вытаскивала из волос маргаритки, как будто ее волосы только из них и состояли.
— И Вам не показалось это странным? — Виктор взглянул на нее исподлобья, потом вытянул из колоды карту. Десятку посохов. Он раздражённо вдохнул и снова задал им вопрос. В глубине души он понимал, что предположение оказалось верно, и карты не станут ему отвечать на такие вопросы, но все же надеялся, что что-то в их ответе изменится.
— Тогда — нет, — Дэвиэна покачала головой. — Сейчас я думаю, что во сне все возможно, — она снова сделала паузу. — На самом деле мы почти все время там и просидели. Она то и дело выглядывала в окно, боялась тех, кто за нами гнался. Но когда я спрашивала ее, от кого мы прячемся, она сказала, что мне это не должно быть важно. И что важно только то, что куда бы она ни пошла, где бы ни спряталась, он найдет ее.
— Он? — переспросил Виктор. Он снова вытянул карту, и это снова была десятка посохов. Карты действительно не хотели говорить ему ничего другого. Виктор злился, но понимал, что даже переспросив их по-другому, не получит ответа. Они не помощники ему здесь. По крайней мере, не в ответе на этот вопрос.
Он завернул карты обратно в ткань и прислушался к тому, что говорила Дэвиэна.
— Она отдала мне кое-какую вещь, — пробормотала женщина. — Я тогда очень испугалась, когда проснулась, — брать вещи у мертвецов… — она покачала головой из стороны в сторону. Но Виктор словно встрепенулся, очнулся. Он сунул карты в карман, подошел к ней и присел на корточки напротив, после чего, коснувшись ее плеча, спросил:
— Что она Вам дала, Дэвиэна?
— Из маргариток, что она вытаскивала из своих волос, она сплела венок. Сказала "Это для Него". А потом я проснулась.
Виктор помолчал, глядя на нее. Потом пересел на диван и задумчиво потер лоб. Дэвиэна молчала. Гадатель слушал тиканье настенных часов, шум дождя за окном, и ему все чудилось, что он слышит шум листвы тех многовековых, высоких деревьев. Он знал то место, о котором говорила Дэвиэна. Знал потому, что ему о нем уже рассказывали. И он помнил, какое тогда было выражение лица у Пенелопы — смесь испуга и одержимости. Она будто боялась этого места и была в него влюблена.
