— Неплохо, — насмешливо проговорила она. — Думаешь, никто и ухом не повел?
— Вини себя, — отрезал он, закрывая дверь. — Это ты не смогла открыть ее бесшумно.
Она сверкнула глазами.
— Не ногтями же ее царапать! Кстати, раз на меня продолжают сыпаться обвинения, то будь добр, объясни, что ты имел в виду, говоря о моей вине?
Он окинул ее ледяным взглядом и зашагал по коридору, куда они попали, открыв дверь.
— Надеюсь, этот путь выведет нас наружу, — бросил он через плечо. — Видишь, куда отклоняется пламя?
Он был прав: пламя факела реагировало на чуть заметный сквозняк.
— Не смей поворачиваться ко мне спиной! — прикрикнула она на него.
— Как ты мне за это отомстишь? Превратишь в жабу? Нет, ведь теперь ты у нас бессильна, — проговорил он с насмешливым сочувствием. — Волшебство перестало действовать. Что же ты предпримешь?
— То же самое, что обыкновенные люди, — ответила она, сверля взглядом его спину. — Наговорю гадостей, а потом пожалею.
— Дневной свет! — крикнул он.
Они ускорили шаг. В одном месте потолок коридора обвалился, и в провале виднелось голубое небо.
Оба подняли головы. У Афонии буквально отвисла челюсть. «Странно, — подумала она. — Раньше я считала это выражение преувеличением».
Над ними нависла высоченная башня, грозившая в любой момент рухнуть и раздавить их. В воздухе плясала густая пыль. Оба заморгали и начали чихать.
Малагирос отбросил факел и сказал Афонии.
— Я выберусь и помогу тебе.
Оказавшись на поверхности, они наперегонки бросились к стене. Оглянулись они один раз, чтобы посмотреть, как воздушный дворец раздавил жилище пришельца с Запада.
— Конец волшебству.
— Увы, — печально согласилась она и упрямо спросила: — Так что ты имел в виду, обвиняя во всем меня?
Он удивленно покосился на нее и фыркнул.
— Весь мир погиб, а тут изволь объясняться… — Его улыбка померкла. — Впервые увидев тебя, я попросил знакомого, чтобы меня представили. Я стоял неподалеку и слышал, как ты ответила, что не желаешь знакомиться с сыном раба.
— О! — Она пристыженно опустила голову, густо покраснела и стала крутить узел на подоле туники, где были спрятаны доставшиеся ей три глаза Ногры. — Моими устами говорила зависть. — Она подняла глаза. — Прости меня.
Взяв его руку, она отдала ему свою долю.
Он улыбнулся, полез в карман и отдал ей свою.
— Без тебя Город был бы скучным, — объяснил он.
Их отвлек оглушительный грохот. Они оглянулись на воздушный дворец, ожидая, что он окончательно развалится, но вместо этого он приподнялся, как споткнувшийся пьяница, и стал медленно подниматься в воздух. Они завороженно наблюдали за этим зрелищем. Потом они почувствовали некую перемену в камнях, лежавших на их ладонях, и не поверили своим глазам.
