— Ведомо, только про то я вам не скажу. Лисовский взбесился и ударил пленника по лицу.
— Шутки шутить вздумал? А пулю в лоб?! Пошатнулся Иван Лешуков от удара, еще сильнее заструилась кровь из раны его; но, как прежде, остался он светел и тверд лицом…
— За веру православную, за обитель святую готов я приять венец мученический… Стреляйте, ляхи…
— Я тебя в смоле сварю!.. Я тебе бороду по волоску вырвать велю! — бешено закричал полковник.
— Твоя воля, пан. Все снесу, а от меня слова не дождешься… Пленник прислонился к соседней туре и умолк. Польские солдаты бросали на него свирепые взгляды; но казаки посматривали на удальца ласково: по сердцу была им его отвага и смелость.
— Взять его в мой стан, — велел полковник. — Там из него мой Мартьяш что хочешь вытянет. Не железом, так огнем доймет — он свое дело знает… А нам, пан гетман, пора и пообедать после такой скачки.
С привязанным к седлу пленником отряд снова полетел к стану Лисовского. На этот раз полковник пригласил гостей в свой шатер, что был разбит за холмом на опушке рощи. Под просторным полотняным наметом были навалены целые груды награбленного добра. Тут были боярские кафтаны и ферязи с золотыми застежками, и женские летники, и кокошники, расшитые жемчугом, и блюда серебряные, и драгоценные оклады со святых икон, сорванные безбожными руками… Сверкало насечкой и резьбой разное дорогое оружие, в кучу были свалены шлемы, кольчуги…
— Вы запасливы, пан полковник, — сказал Сапега.
— Все военная добыча, пан гетман. За все литовские жиды чистыми червонцами заплатят…
На зов полковника явились проворные, нарядные слуги в красных с золотом жупанах. Они несли блюда, кубки и бокалы. Звон серебра, золота и хрусталя наполнил шатер; грохот пушек и перезвон монастырских колоколов доносились лишь как отдаленные раскаты грома. Перед гордыми, веселыми панами появились пироги с дичиною, жареное мясо, вареные овощи. Полные медом и вином фляги стояли целыми рядами.
— Настоящий пир, пан полковник! — воскликнул Сапега.
— Как же иначе? У меня пан гетман в гостях…
Но пирующие недолго обменивались любезностями — рты скоро были заняты приятной работой. Привыкшие к военной жизни паны угощались так же весело и беззаботно, как будто бы где-нибудь в замке, на родине.
— За нашу добычу и на погибель монахам! — провозгласил хозяин, поднимая кубок с венгерским.
— За добычу! — отвечали хором алчные наездники.
— А пленник, пан Лисовский? — спохватился через некоторое время Сапега.
